Любовь тигра

Угрюмо молчу. История с утюгом только у такого дурака доверие может вызвать, как я.

Вывели меня на улицу.

— Пошли!

— Как? Пешком?

— Вам бы, гражданин, поскромнее советовали себя вести!

— Почему это, интересно, будучи грабителем, я должен вести себя поскромней?

— Идите!

И все! Уже не отмоешься! Наше государство все решает за тебя! Как скажет — так и будет! Особенно обидно, когда государство — это она!

И специально так сделано, чтоб ты нигде себя человеком не чувствовал... чтобы ты даже улицу не мог с достоинством перейти — специально зеленый свет на столько рассчитан, чтобы ты трусцой, запыхавшись, улицу перебегал.

— Гражданин! Вы что? Под транспорт хотите попасть?

— Да! Хочу!

Впихнули в отделение. Мордоворот в фуражке, поигрывая ключиком:

— Ну... рассказывай, как было дело!

— Сначала проконсультируйте: какая версия вас больше устроит?

— Ты, подонок! Ты не у себя в какой-нибудь там редакции!

— Ах так?

Бац! Фуражка, крутясь, слетела. Он тут же подпрыгнул, стал цапать кобуру — и тут из всех дверей повыскакивали... и она! Сразу же вцепилась в него, стала целовать, по потной лысине гладить:

— Ну, Гриша, Гриша!.. Ну Гришка же! Ну не заводись! Ну убери пушку, слышишь?! Ну, Гришенька же!

Ах вот как! Уже и «Гришенька»!

Прильнула к нему всем своим жарким телом, а в мою сторону лишь махала своей дивной ногой: «Уходи!»

...Потом я узнал, совершенно случайно, что диплом ее назывался «провокация ограбления» (где сама она фигурировала как «гражданка К-ва») и был с абсолютным блеском защищен! Но мне все это было уже абсолютно до лампочки, она уже больше после этого совершенно не интересовала меня — тем более, после защиты распределилась она в город Казов, по странному совпадению, именно где находился Егор. Господи благослови! Все! Конец!

Наконец-то я мог, избавившись от них, на досуге заняться своими делами. И я занялся! Уже через год я был главным редактором Балтийского пароходства — причем, сам учредил эту должность специально для себя. И первое, что я устроил, — «Миссия мира». На судне «Александр Фадеев» (который мы втайне называли между собой «Ноев Ковчег») мы должны были с крупнейшими специалистами в разных областях плавать по всему свету, обмениваясь информацией и товаром. Плавание было рассчитано на долгие годы... может быть, навсегда! Там были все: модельеры, селекционеры... специалисты по ремонту домен, по очистке от хлопковой пыли, по фарфору имени Ломоносова... была даже специалистка по дворянскому этикету.

За два дня до отплытия позвонила она — чуть слышно, как с того света.

— Я приеду?

— Ну что ж — приезжай. Только я уезжаю.

Но не поверил, что приедет: тысяча верст!

Ранним утром — еще не светало, задребезжал телефон, и ее голос, совсем умирающий:

— Я у Светки!

Подходя к парадной нашей общей подруги, я увидел закуроченный, обросший снегом и льдом «Жигуль»... Неужто она на нем приехала ночью через все это ледяное пространство, одна?

Она сидела на кухне, спиною припав к стене, с синими провалами под глазами.

— Ты что... на тачке приехала?

Она глубоко затянулась, кивнула.

— Володьке сказала, что на дачу съездить хочу.

— А-а-а... как там Егор?

— Честно сказать — давно уже не видела его, — задумчиво сказала она. — Он теперь, говорят, по заграницам больше... Открылся талант: определять болезни людей, изображенных на знаменитых картинах, касанием руки.

— Вот как?

...Это был, наверное, самый короткий и самый хмурый день в году. Мгновенно почти наступил вечер, мы прощались с ней у метро, совершенно уже слиплись-смерзлись в телефонной будке — то плакали, то хохотали, в конце уже преимущественно плакали. Но в момент самого острого горя — как это и бывает обычно в жизни, вдруг пришло отвлечение — из темного подземного перехода появился вдруг роскошный генерал в папахе, совершенно пьяный. На поднятой растопыренной пятерне он держал раскрытый шестиэтажный кремовый торт. Радостно улыбаясь, он двигался невероятным зигзагом (мы были вовсе в стороне), и вмазал торт в нашу будку!

Мы осели в хохоте, и под этот хохот я и ушел.

Позвонила она на следующее утро — кстати, солнечное — спокойно и даже весело.

— Звоню тебе, чтобы попрощаться. Скоро уезжаю.

— Так, может, тогда увидимся?

Появилась она, скромно причесанная, с молодым гигантом-красавцем цыганского типа.

— Так... а это еще кто? — изумленно проговорил я, как только гигант, неприязненно кивнув мне, отошел.

— Сын, — просто проговорила она.

— Как... сын? — я-то уже думал, что она ничем меня не может удивить.

— Где же он... все время был?

— У мамы жил в Полтаве... чтобы Володьку не доставать.

— Так он не от него?!

— Грехи молодости! — она коротко вздохнула. — Кстати, когда я везла его сейчас от мамы из Полтавы.. в СВ встретилась с его отцом... который, кстати, ничего о Глебе не знает... большой теперь человек. Пили коньяк с ним, трепались... и он, кстати, рассказал, что в том же году... когда мы...танцевали... он развелся с женой... по другим совсем делам, вовсе не из-за меня. Я потом хохотала, как безумная...