Любовь тигра

Но, когда на одиннадцатые сутки, прорвавшись через все это безумие, встали на рейде Гавра — выяснилось, что человеческое безумие все же сильнее: капитан связался с берегом и вяло сообщил нам — измученным, небритым, со ввалившимися от бессонницы глазами — что никто из нас на берег не сойдет, потому что, пока мы мотались в волнах, произошло очередное непредсказуемое изменение курса нашей политики, излишнее «заигрывание» с заграницей было признано ошибочным. Для нас, конечно, это означало, что в Гавр не перевели обещанную валюту, поэтому берег отказывается нас принять. Напрасно обладательница-производительница фарфора кричала о том, что наш фарфор лучше и дешевле, надо только, чтобы иностранцы об этом узнали... и трактора наши — тоже самые мощные в мире! — горячился генеральный директор, бросивший ради участия в этом рейсе все свои архиважные дела. Тщетно! Холодно-вылощенная формулировка отказа, полученная с берега, оставалась неизменной. Уныние наступило на борту... Вот так! Оказывается, сами по себе мы никому в мире были не нужны, а поднялись на мгновение лишь на волне политики! Нужно было политикам, чтобы нас любили — и нам улыбались, не нужно — и нас мгновенно разлюбили! Отчаяние воцарилось на судне. Из тайников вынимались запасы спиртного, предназначавшегося для контактов с миллионерами — теперь эти запасы тепла были обращены нами друг на друга. Проснулся я от покачиваний. На палубах шло братание и ликование. Легкая голубая волна в меру раскачивала нас, придавая происходящему видимость веселого аттракциона. Распространился слух, что капитан, взяв себя в руки, проявив морское упрямство, решил плыть на острова Лас-Пальмас, где губернатором у него старый кореш, в прошлом тоже капитан. Ликование охватило всех нас. Запасы бодрости у советского человека воистину неисчерпаемы! К тому же распространился уверенный слух, что мы потому следуем курсом на Лас-Пальмас, что там самые дешевые в мире автомобили. Объясняется этот феномен тем, что поездившим по этим островам на своем автомобиле по западным меркам выгоднее бросить автомобиль здесь и купить у себя по месту жительства новый, нежели таранить свой старый через океан. А у нас транспорт, слава богу, свой! Все высыпали на палубы веселой гурьбой, в каком-то, я бы сказал, легкомысленно-затрапезном виде! Загружались на борт хмурые функционеры (в том числе и я), слегка перестроившиеся, но сохранившие надменность на лицах партийно-государственные работники, строгие женщины, измученные ответственностью — теперь же по палубам шатались веселые, загорелые оборванцы: ни одной отечественной шмотки, тем более костюма — лишь выгоревшие зарубежные майки с невероятными надписями, джинсовые шорты, стоптанные, но фирменные кроссовки. Я с трудом узнавал тот контингент, с которым собирался было делать серьезные дела! Вынырнул второй облик нашего человека — неутомимого веселого спекулянта, скрывающегося, как правило, под мрачным обличием ответственного работника, задавленного непосильным международным трудом: именно в такой серой маске легче всего выскочить за рубеж, а уж там!.. мы еще за рубеж, фактически, не выскочили, а маски уже сбросили... что значит ветерок свободы в последние годы! Последующие трое суток, несмотря на усиливающийся при ясном небе и солнце шторм, все наши деятели ползали по палубам с мелками в руках, размечая на палубе площадки под еще не купленные автомобили. Оказалось, что все досконально, с точностью до градуса и до миллиметра знают очертания зарубежных автомобилой «шевроле» и «ауди», «мерседеса», «порше»! Оказалось, что в наших людях, на всякий случай замаскированных под унылость, живет огромный запас знаний, которым, вроде бы, у советского человека неоткуда появиться, а также — не меньший запас энергии, а также и некоторый запас валюты — достаточный для покупки слегка подержанных автомобилей на островах Лас-Пальмас! Особенно поразила меня фарфорщица: из унылой функционерши — соблазнительная девчонка в рваных шортах! Черт побери!

Накануне нашего прибытия в Лас-Пальмас все палубы были поделены мелом на «классики», как высохший после снега весенний асфальт... но классики те были — сложнейшей конфигурации: «опель-кадет», «опель-пассат», «кадиллак-дизель».