Любовь тигра

...Это юный Зефир пролетал
И твое полотенце украл —
Скоро Феб златоперстый придет
И еще что-нибудь украдет.

...Как недавно это, кажется, было!

Тут я увидел свое мокрое, грязное пальто, кинутое вчера через перила. Расстроенный, я посмотрел на него... Да-а-а... и так-то оно не сияло свежестью и красотой! Но теперь, после проплыва через нынешнюю Лету... бог знает, сколько всяких формальдегидов в ней сейчас! Краска вся сошла, отслоилась пятнами... вряд ли такую Лету имели наши предки. Я расстроился.

Пальто это было куплено в Батуми, у ханыг, что жили на берегу, недалеко от моста, где море пихалось грудью с рекой, в трансформаторной будке... Помню, я шел с рынка, макал лаваш в соус сацибели, кусал, любовался простором... и тут-то мне и была предложена эта выгодная сделка.

Причем, в качестве основной рекламы использовался, как сейчас помню, странный тезис — «в нем только что человек утонул!» Почему, с какой стороны это должно было привлечь покупателя, я не знаю... Было оно такое же мокрое, обесцвеченное, как сейчас — видно, человек, подобно мне, пересек Лету, и сбросил его, завещав мне... Во всяком случае — весь отпуск уже я с ним не расставался. Ходил, не снимая его, по разным артелям, парикмахерским, клянча черную краску, и везде получая в ответ жесткое: «Нэт!» Неужели уже тогда моей главной задачей было — хотя бы войти в Лету в приличном виде? Странное дело! Друзья легкомысленно гуляли, заводили романы, пили вино — а я на всех встречных кидал взгляд в одной лишь надежде: не красил ли он что-то недавно в черный цвет?

Когда мне показали главаря местной мафии — я с криком восторга бросился к его зловещим брюкам: «Где красочку брали»?.. но он не ответил.

Отпуск прошел довольно своеобразно — в основном, в аэропорту. Наконец, договорившись с одним типом, я вылетел к нему в Краматорск, где он недорого продал мне баночку черной краски... Да, азарт — страшная вещь, не поддающаяся логике... и вот — результат... все оказалось напрасным... как и всегда в жизни оказывается напрасным все...

Меня вывел из задумчивости резкий свист. Я обернулся — передо мной стоял черный человек — в черной майке, с черными руками... с белыми, правда, глазами... по лицу стекали черные струйки.

— Хозяин... уголь нужен? — проговорил он.

Я с изумлением смотрел на него... видно, уголь он ворует из ада, и, чтобы облегчить мучения грешников, надо взять?.. Обычные интеллигентские измышления!

— А... за сколько? — пробормотал я.

— Полбанки! — прохрипел он.

И тут я вспомнил этот хриплый голос: именно он упоминанием о каких-то «подлянках» встретил меня на пути сюда... апостол Петр!

— Пит! — он протянул абсолютно черную руку. — Что — Мохнатый не мог тебя, что ли, как следует подлечить, чтобы ты не так скоро... в эту степь загремел?

Мохнатый... это Егор? Значит, он точно здесь!

— ...Так нужен уголь? — нетерпеливо повторил он... и тут я окончательно вспомнил все!

В последний раз мы снимали с ней этот домик — в силу его безликости я не сразу его узнал, и только сейчас, наконец, вспомнил! И так же вот, как и сейчас, появился он, с предложением угля и, выманив деньги, исчез!

Колоссально! — я чуть не подпрыгнул.

Тогда она чудодейственным образом, никогда прежде не видя, вычислила его в магазине и отняла деньги, и вернувшись, объяснила мне, что он сделал бы нам «Ромео и Джульетту» — поскольку топить углем такую цилиндрическую печку, как у нас, смертельно опасно — угорают насмерть!

Как подлинный интеллигент, я не мог не обидеться за представителя народа.

— Ты хочешь сказать, что ради одной бутылки водки он мог спокойно пойти на смерть двоих?

— Конечно! — усмехнулась она. — И не задумался! Что я их, не знаю? Слава богу, следователем работаю!

— Но нет... вряд ли... на это бы он не пошел! Думаю, знал, что по его явной ненадежности ему не поверят...

— Но ты-то поверил! — с презрением проговорила она. — И сдох бы... чтобы человека недоверием не оскорблять!

— Прекрати! Когда ты так говоришь... в тебе появляется что-то грубое... мулатское!

— А в тебе что-то мудацкое!

Мы засмеялись... А если без смеха — то был бы лучший вариант конца — в ее сладких угарных объятьях!

Что я видел потом? «Александра Фадеева»?

— ...Так нужен уголь?

— ...Да!

Мы плечом к плечу вышли со двора.

— Ну... давай уголь!

— Погодь... Пока мы другое горючее возьмем!

Сколько раз из окон разных гостиниц, торопливо добриваясь, глотая кофе, я с тоской и завистью глядел на жизнь служебного двора, где неторопливо собирались умные люди... на солнышке, с утречка! Не рай ли это? И вот должна была пройти целая жизнь, для того, чтобы я нашел в себе смелость сказать: Да! Рай!