Любовь цвета боли 2 (СИ)

Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, что на кухню вошел Макар. Скрупулезно складываю тарелки, а затем и чашки в посудомойку, игнорируя его появление.

— Я отвезу тебя домой, — слышу его голос из-за спины.

— Я на такси.

Молчит, а у меня руки дрожат так, что я серьезно переживаю, как бы не побить посуду.

— Оль…

«Только не плакать, не плакать», — приказываю себе в мыслях.

Меня как током прошибает, когда теплая ладонь уверенно накрывает мой локоть, волосы шевелятся от горячего дыхания на шее. Цепляюсь пальцами в мойку, с грохотом роняя в нее тарелку, стоит ощутить мужские губы на щеке. Задыхаюсь, оказываясь в коконе его рук.

— Не надо, — звучит совсем беспомощно.

А Макар, зарывшись носом мне в волосы, лишь дышит шумно.

Дергаюсь в его руках, чувствуя, как к горлу подступает истерика. Я же себя потом не соберу.

— Тш-ш… — мягко поглаживая ладонями мой живот. — Не обижу. Никогда больше. Обещаю, Оль.

— Тогда отпусти, — закрываю глаза, отсчитывая секунды до момента, когда перестану ощущать его тепло.

??????????????????????????Медлит, но разрывает объятия и отходит на шаг. Не решаюсь пока оборачиваться. Макар же всё поймет, а мне это не нужно. Мне нужно думать о своем будущем и о будущем только моего ребенка.

Сижу на переднем сиденье машины нахохлившись и пыхчу, чуть ли не рыча от злости.

— Пристегнись, — буравит меня взглядом Макар, который буквально минуту назад чуть ли не на буксире «сопровождал» под локоток к своей машине. — И не вредничай, — вздыхает тяжело, продолжая стоять у распахнутой двери и нервировать меня. — Это ради твоей же безопасности.

— Безопасно было бы отправиться домой на такси! — дергаю ремень и пристегиваюсь.

Бесполезно спорить. Он же как бронебойная машина — прет напролом. Захлопывает дверь. Пока прощается с Павлом Борисовичем, выдыхаю скопившееся напряжение. Мысли лихорадочно мечутся в голове: догадался или нет? И сразу же холодею внутри. Что делать, если всё же да?

Сжимаюсь вся, когда Макар садится за руль и заводит двигатель, окидывая меня нечитаемым взглядом. Выезжает с участка, включает печку на полную мощность, направляя потоки теплого воздуха мне в ноги. Наверное, помнит, что я та еще мерзлячка и даже сплю в холодное время года в носках. Этот мелкий знак внимания царапает сознание тонкой иглой, поддевая корочку затянувшейся на душе ранки.

— Замерзла? — накрывает теплой ладонью мою руку.

Взвинчиваюсь от, казалось бы, невинного прикосновения и отдергиваю руку. Не потому, что неприятно, а потому, что всё воспринимается сейчас слишком остро. Звенящая тишина, наэлектризованный до предела воздух в тесном пространстве салона, касания, взгляды… Всё это слишком… Для одного дня.

Скашиваю взгляд, уставляясь на четкий профиль, недовольно поджатые губы и ходящие ходуном желваки на скулах. Злится.

— Я у тебя спрошу сейчас… Ответь мне, пожалуйста, честно, — просит, глядя перед собой на дорогу и уверенно ведя автомобиль по заснеженной трассе.

Украдкой разглядываю его, пользуясь моментом. Модное короткое пальто стального цвета распахнуто, белая рубашка облепляет бугрящуюся сухими мышцами грудь и красиво контрастирует со смуглой кожей. Часы на запястье поблескивают в свете тянущихся ровной полосой фонарей вдоль дороги. Одной рукой Макар уверенно держит руль, пальцами второй беспокойно постукивает по подлокотнику.

Ловит врасплох. Выдерживаю его взгляд и вскидываю вопросительно бровь, якобы ожидая вопроса.

— После той ночи… Ты ведь не боишься меня? В плане…

— Не боюсь, но планов никаких не нужно. Мне уже неинтересно.

Кивает понятливо, отворачиваясь к дороге.

— Другого я и не ожидал, — усмехается горько, ведя раздосадованно рукой по волосам. — Я признаю, что ошибся. Пиздец как ошибся. Но если есть хоть мизерная вероятность исправить свои косяки, я их исправлю. Прости, но разрешения спрашивать не буду, в данном вопросе я более заинтересованное лицо. Это то, что касается планов. А вот что там у нас с циклом, я так и не понял.

Вся кровь отливает от лица, непроизвольно ерзаю на подогретом сиденье как уж на сковороде.

— У меня с циклом, — поправляю сипло. — У меня. И раз уж тебе так интересно, всё с ним в норме.

— Хорошо, — легко соглашается, а я, кажется, сейчас сознание потеряю от облегчения. — Тогда, если скрывать тебе нечего, любовь моя, как мне показалось на первый взгляд, — замолкает и сворачивает на развилке в противоположную от моего города сторону. — Заедем в клинику и выясним, что с тобой происходит.

Сижу ни жива ни мертва, слепо глядя в лобовое стекло. Планы тихо и мирно слинять в закат упорно накрываются медным тазом. Догадался. Меня затапливает дремучим сожалением, что вообще согласилась приехать в гости, поддавшись на уговоры Нины. Дышать трудно. Как будто мало мне было страданий. Теперь только с боем прорываться или отбиваться — это уже по обстоятельствам. Хотя кого я обманываю. С каким боем? Так, хоть бы уцелеть в заведомо проигранной войне.

— Чего притихла? Не узнал бы сейчас — узнал бы позже. Перестановка слагаемых суммы не меняет.