Любовь цыганки

Девушка сидела на постели в полной темноте, прижав согнутые в коленях ноги к груди и обхватив голову руками. Ни одна свеча не освещала ее спальню. Прелый запах горевшего в камине торфа витал в воздухе. Угольки испускали красноватое сияние. Свеча стояла на столе возле кровати, но Тамсина не подпалила ее фитиль.

Девушка не распахнула ставни. Да и лунного света все равно не было бы видно. С неба лил дождь. Грохотал гром. Ее спальня находилась на верхнем этаже башни. Дождевые капли барабанили по ставням и крыше.

Окруженная со всех сторон тьмой, Тамсина позволила себе всплакнуть. Вскоре она уже рыдала. Всхлипы, подобно порывам бури, сотрясали ее тело, поднимая на поверхность старые обиды и смешивая их с новыми. Вихрь чувств, который в ней бушевал, оставил после себя пустоту и усталость. Девушка подняла голову и вытерла слезы рукавом. Теперь она сидела в полной тишине.

Ее браку с Уильямом пришел конец. Злость и недоверие его погубили. Любовь была найдена и тотчас же утеряна. Тамсина чувствовала себя измученной и разбитой, как тот глиняный кувшин, который она бросила к его ногам. Девушка продолжала страдать оттого, что не сможет ничем возместить ту обиду, которую нанесла Уильяму из-за тайн и чрезмерной вспыльчивости.

Тайны Уильяма, узнай она их раньше, возможно, сделали бы ее менее уступчивой, но не смогли бы изменить ее чувств. У нее не было иного выбора – лишь полюбить его. Уильям стал ее частью, вошел в ее кровь и душу. Тамсина знала, что сможет без него жить, вот только полноценной жизнью это существование нельзя будет назвать.

Она взглянула на свою левую руку во тьме, сжала и разжала ее. Красноватые отблески играли на ее необычной формы кисти. Уильям и его родные научили девушку показывать руку, не стыдясь ее странной формы. Никто до них так спокойно к этому не относился.

Его тихая любовь, принятие ее такой, какая она есть, радость общения с ним научили девушку видеть в себе красоту, забывая о недостатках. Она изменилась, причем необратимо. Она не станет прежней Тамсиной, однако без Уильяма не сможет двигаться дальше…

Прогремел гром. За окном сверкнула молния. Тамсина встала, подошла к окну и, распахнув ставни, выглянула в черноту ночи. С неба хлестал ливень. Ее лицо увлажнилось. Ветер ворвался в раскрытое окно.

То, что она сегодня совершила, подумалось ей, подобно этой ночи. Ей не хватило душевных сил выслушать объяснения Уильяма. Она уступила злости и внезапности обрушившегося на нее признания.

Встреча с ним принесет им лишь очередные мучения. От ее внимания не укрылись страдания, которые терзали его. Сейчас Уильяма отвели обратно в темницу. До утра она не будет с ним видеться. К этому времени она, возможно, сможет больше не плакать, да и любовные страсти, которые сейчас ее одолевали, немного улягутся.

Сейчас ей хотелось заползти в свою постель и всецело отдаться сну. Капли дождя тяжело барабанили по кровле. Повернувшись, Тамсина принялась расстегивать крючки кожаного дублета. Стянув сапоги, чулки и бриджи, девушка осталась в одной льняной сорочке. Пальцы теребили подол, от которого Уильям оторвал полоску ткани, чтобы перевязать ее отца в ту ночь, когда они сидели в темнице Масгрейва.

Тамсина помнила, каким великодушным и предупредительным он был. Его доброта и терпение к ней научили ее быть добрее и терпеливее к самой себе. Она не могла понять, как и почему он решился погубить Дженни Гамильтон. Только лишь ради того, чтобы отомстить ее отцу?

Верь мне. В ее мозгу звучали полные отчаяния слова. Верь мне.

Господи! Как же ей хотелось ему верить! Отказав Уильяму в доверии, она утратила веру в себя. Две нити их жизни переплелись вместе подобно двум шелковым нитям, которые вместе образуют более прочный и красивый шнурок.

Тамсине хотелось верить в невиновность Уильяма, однако тот косвенно подтвердил, что причастен к тому, что произошло с Дженни, и к тому, что замыслил Масгрейв. Следовало бы остаться, задавать вопросы, выслушивать ответы и постараться понять его. Но она позволила своей вспыльчивости взять верх над ней, самой разрушить то, что возникло между ними.

Уставшая и измученная от этих мыслей, девушка подняла руки вверх и принялась вынимать булавки из прически, желая избавиться от шелковой сетки. Вынув булавки из слоновой кости и сняв сетку, девушка остановилась. Ее прическа казалась последним звеном, соединяющим ее с тем счастьем, которое она испытала в Рукхоупе. Однако все ее надежды пошли прахом. Она не станет цепляться за это напоминание.

Левая рука действовала медленно и неуклюже. Она, кажется, скорее запутывала волосы, чем распутывала их. С губ сорвалось несколько нетерпеливых звуков.

Капли дождя падали на кровлю. Грохот грома и последовавшая за ним вспышка молнии заставили ее вздрогнуть. Пальцы не могли развязать упрямый узел сзади. Она дернула его, а затем прикрыла глаза рукой и разрыдалась, сломленная невзгодами и усталостью.

– Девочка, иди сюда, – послышался сзади голос Уильяма.