Любовь в ритме танго

— Нет, он никому ничего не сказал… Он только смотрел на меня с циничной улыбкой, которая нервировала меня и которая, как мне тогда казалось, говорила больше любых слов. Ты меня понимаешь? Потом он громко сказал, что очень рад видеть меня, что мой отец рассказывал ему о моем интересе к истории Средних веков и что заниматься историей Испании очень интересно… Папа внимательно следил за нашим разговором, а потом сказал, что однажды мы уже встречались в судебной палате, но Хайме покачал головой и сказал, что не помнит, чтобы видел меня раньше. Теперь уже улыбалась я, даже не сознавая этого. Он меня не пугал, и это меня настораживало, потому что всегда, не знаю почему, я побаивалась мужчин… После обеда мы вышли с ним в коридор, и он прошептал мне на ухо: «Надеюсь, вас не оскорбит, если я признаюсь, что вы мне понравились в нашу прошлую встречу больше, чем сегодня…» Я рассмеялась и посмотрела на него. А потом удивилась тому, что слова этого мужчины не смутили меня, потому что я немного стеснялась приближаться к мужчинам, которые приставали к женщинам. Когда он ушел, я сказала себе: «Ни стыда, ни страха, ни сожаления, Солита, он должен быть мужчиной твоей жизни».

* * *

Дедушка Хайме тоже не был красивым мужчиной в привычном смысле этого слова. Когда я рассматривала его фотографии в старых альбомах, которые бабушка принесла в гостиную из тайника (она меня туда не пускала), я нашла в его лице черты, общие с чертами моего отца. Мой папа был похож на дедушку, но одни и те же черты казались на отцовском лице совершеннее, чем у дедушки. Дедушка был очень высоким, широкоплечим, хорошо сложенным мужчиной, но, как мне казалось, слишком крупным, хотя бабушка так не считала. Ей он нравился, если судить по тому, с каким энтузиазмом она рассказала о том, что при весе в сто килограммов он никогда не был толстым. Мой дедушка был менее всего похож на интеллектуала-шахматиста. У него были темные вьющиеся волосы, широкое лицо, волевая квадратная челюсть (его лицо, казалось, высечено из камня), длинная, но очень крепкая шея. Дедушка, без сомнения, был привлекательным мужчиной, по его виду невозможно было поверить в то, что он психолог, но этот парадокс с годами раскрывался: седина в его волосах стала прекрасным дополнением к скептическому выражению его лица.

— С годами он становился лучше? Да?

— Ты думаешь? — бабушка была со мной не согласна. — Это возможно, но я не знаю, что тебе сказать… Здесь у него было много проблем, — произнесла она, указывая на одну из последних фотографий. — Тогда он постоянно был чем-то опечален, подавлен.

Снова предчувствие трагедии, все более близкой, начало витать над нашими головами, и я опять решила, что еще не время говорить с ней об этом, мне хотелось еще раз услышать смех моей бабушки.

— А до того он не был таким?

— Каким?

— Печальным.

— Еще чего! Хайме был самым веселым человеком из всех, кого я знала, ты даже не можешь представить себе этого. Я до ужаса много смеялась рядом с ним, он спрашивал меня, правда ли я его люблю, потому что все было, как тебе сказать, невероятно сложно. Мои подруги попадали в неприятные ситуации, плакали, теряли надежду, не знали, о чем говорить, они надоедали своим женихам, а те надоедали им, но я… На меня словно бомба упала в виде твоего деда, серьезно, я никогда не была знакома с подобным ему человеком. Мы с ним ходили туда, где до этого я никогда не была: на ярмарки, в театры, на народные праздники, на стадионы, в рестораны, на танцы, на футбольные матчи… Мы пили воду из родников, то из одного, то из другого, очень известных, чудотворных, целебных, исцелявших импотенцию, бесплодие, ревматизм, и мы всегда очень веселились. Он много говорил, и очень красиво, знал много шуток и редких поговорок, очень глупых, но смешных, всегда о сексе — типа что имею, то и введу, и тому подобные. Его всегда окружали друзья, казавшиеся мне весьма странными, — бандерильеро, хористы, рабочие, которым было по пятьдесят лет и которые учились в каком-нибудь заведении…

— Где он с ними знакомился?

— Нигде. Большинство он знал с детства, с таверны.

— Какой таверны?

— С той, которой владел его отец.

— А! Я этого не знала. Я думала, что он был примерным мальчиком.

— Кем? — переспросила и бабушка посмотрела на меня так, как будто услышала нечто кощунственное. — Твой дедушка?

— Нет? — как бы извиняясь, проговорила я. — Да, на фотографии он не похож на добропорядочного гражданина, но ведь он много учился, он был адвокатом…