Любовь в ритме танго

— Нет, это было потом, через год после того, как мы поженились. У него было мало денег, когда он преподавал, потому что без практики не было никакого шанса стать профессором, и тогда он решил начать собственное дело. Он выиграл полдюжины темных дел и проиграл два, оба они были безнадежны. Девятое дело, очень простое по сравнению с другими, он блестяще выиграл. Его клиентка — совсем девочка — украла ожерелье у своей хозяйки, таких девочек были тысячи. Но в данном деле было одно отличие от остальных. Хозяйка девочки была женой мошенника, очень хорошо устроившегося типа, из добропорядочной семьи, но все-таки он был мошенником, а его жертвой в итоге было государство. Девочка же была признана невиновной в грабеже, но виновной в недоносительстве. Она слышала кое о чем из-за дверей. Хайме рисковал. Он играл ва-банк, он копался в грязном белье. Он раскопал много мерзких подробностей, так что об этом деле стали писать в газетах. Твой дедушка добился для своей подзащитной условного срока. Когда процесс закончился, Хайме мог отпраздновать это в ресторане, теперь он мог выбирать, куда пойти.

— Он стал богатым.

— Богатым? В то время были богатые люди, твой дедушка Хайме был не из их числа. У нас не было ни поместий, ни домов, ни коров, ни доходов. Мы жили своим трудом, как всегда жили мои родители, но мы жили хорошо, это уж точно. Когда мы поженились, то сняли дорогую квартиру на улице Генерала Альвареса де Кастро в Чамбери, на третьем этаже, с четырьмя балконами. Это была очень светлая квартира, мы наняли служанку, потому что я тогда еще продолжала учиться, мне оставался еще один год.

— Ты продолжала учиться и после свадьбы?

— Да, и много лет училась, всегда, когда у меня была такая возможность. Если бы мне тогда сказали, что я превращусь в матрону, в хозяйку дома, я бы рассмеялась. Мне никогда не нравилось сидеть дома. Понимаешь? Я не любила детей, ну, об этом ты догадываешься, потому что меня всегда очень нервировало, я хочу сказать, что мне не нравилось держать детей на руках, когда мои дети были грудными. Я с трудом сдерживала тошноту каждый раз, когда они срыгивали на меня, и это… Когда я была еще совсем молодой, мне было стыдно признавать это, но теперь я думаю, что в конце концов материнский инстинкт сродни криминальному таланту или авантюрному инстинкту, если тебе так будет понятнее. Дело в том, что не стоит надеяться на то, что все женщины в мире обладают им.

— А зачем ты рожала детей?

— Потому что хотела их иметь, одно нельзя смешивать с другим. Хайме любил детей, он очень хотел стать отцом, чтобы читать им сказки или катать на лошадке по улочке. Если ты хочешь услышать правду, в то время иметь детей было очень трудно для меня, все было трудно, на мне был дом, хотя у нас было две служанки — швея и прачка, — а меня занимали и другие дела. Я покупала одежду и решала, что мы будем есть, в какое время пойдем спать, а еще я думала о том, не поехать ли нам отдохнуть, а потом я уходила одна, очень тихо. Ты понимаешь? Мне, само собой, нравились мои дети, я их очень сильно любила, я всегда их любила, я их мать, они знают это. Насколько мне известно, они никогда не жаловались. Когда я работала, тогда они мне мешали, я звонила, и их забирали. Когда я была в настроении, я их кормила, купала, ходила с ними гулять в парк или на ярмарку. Я очень волновалась, если они были чем-то расстроены, и я старалась сделать так, чтобы они ни в чем не нуждались. Им было всего достаточно, двум моим старшим детям. Конечно, когда родился твой отец, бедняжка, все было иначе, у меня не хватало ни на что времени. В общем, я старалась бывать с ними чаще, но я не чувствовала себя обязанной это делать. Понимаешь? Бывало так, что мы выкраивали пару свободных дней, чтобы провести друг с другом побольше времени…

— Но это не имеет никакого отношения к материнскому инстинкту.

— Нет?

— Нет. Маленькие дети очень утомляют, очень сильно утомляют, это правда, хотя некоторые бывают очень милыми, а беременность и все такое — это просто чудо, — сказала я.

— А ты откуда знаешь? — удивилась бабушка.

— Ну… я не знаю. Все женщины так говорят.

— Все, кроме меня.

— А тебе это не понравилось?