Любовь во время карантина

Мне нравится, как один твой глаз открывается, пока второй еще спит. И твои руки, я так себе представляю руки часовщиков, созданные, чтобы собирать сложные механизмы. А еще мне нравится твоя прямолинейность, ты как-то очень просто говоришь правду, даже если это неудобно или стыдно. И то, как ты засыпаешь, сложив ладони под головой. Мне нравится, как ты увлеченно рассказываешь о том, чем занимаешься. Мне нравится, что ты можешь посмотреть сериал за ночь, если он тебе пришелся по вкусу. Мне нравится, что ты смеешься над старыми английскими ситкомами. Мне нравится, что ты хочешь шляпу как у Шерлока Холмса. И что твоя кожа покрыта родинками и рисунками. Мне нравится, что мой кулак помещается в ямку на твоей груди. Мне нравится, как ты кусаешь губу, чтобы передразнить меня. Мне нравится, как ты учишь меня сворачивать самокрутки. Мне нравится, что ты не раздражаешься, когда я путаюсь с навигатором и мы полчаса идем не в ту сторону. Мне нравится ехать за тобой на велосипеде и то, что ты любишь парки, каналы и лебедей. Меня влечет твой талант. И то, что ты сам часть искусства, оно течет в тебе наравне с кровью. Мне нравится, что я чувствую себя очень красивой, когда мы занимаемся сексом. Мне нравится, что ты мечтаешь о доме и собаке; я представляю тебя ребенком с большой палкой, найденной в лесу, которой ты рисуешь в воздухе очертания своего будущего. И в такие моменты я начинаю верить, что это возможно. Мне нравится, как ты чистишь зубы и как ешь хлопья. Мне нравится, как ты носишь книги в карманах куртки. Мне нравится, как азартно ты играешь в любые игры, будь то крестики-нолики или «четыре в ряд», но при этом тебе важно, чтобы и я научилась выигрывать (только если это не битва на водных пистолетах). Мне нравится, как ты заботишься о тех, кто тебе дорог. Мне нравится, что ты переживаешь за нашу планету. Мне нравится, что, когда ты хочешь сказать что-то важное, ты делаешь паузу, смотришь в глаза и говоришь это тихим голосом. Мне нравится, как ты просишь рассказать тебе «крышесносную» сплетню. Мне даже нравится, как ты меня поправляешь. Иногда, редко.

Мне не нравится, что ты так далеко. Но, мне кажется, мы перейдем эту солнечную линию.

В одну из вечных ночей, когда мы танцевали как деревья, стояли на головах, фотографировали через стекла и пили много воды, я сидела на краю дивана, а ты на кресле. Ты пересел ко мне вплотную. Мы молчали и слушали музыку. А потом ты произнес: «Знаешь, это ужасно неудобный диван, но ты сидишь тут, и я буду сидеть рядом»

Ну вот, мне стало неловко. Значит пора завершать это письмо. Собирать все листки в кучу, искать конверт побольше, разогревать сургуч для печати, слюнявить марки, что там еще делают?

Пойду его отправлять.

Я сейчас доберусь до дома и давай созвонимся по зуму.

Добирайся скорее, я стою у твоего подъезда.

Алина Дерибас Мама

Мама заболела. Она живет за 2000 км от нас, иногда приезжает, а вот я не ездила к ней года четыре. И в этот раз совсем не хотелось. Но от сиделки мама отказалась (да и какая сиделка согласится?), а мои стандартные отговорки «работа, ребенок, приезжай сама», к которым недавно добавилась еще одна «а вдруг я тебя заражу?», не сработали. Работа у всех удаленная, ребенок вполне счастлив с отцом (кажется, гораздо счастливее, чем со мной), приехать мама не может, а я никого не заражу, потому что сама недавно переболела. Пришлось покупать билет и лететь. В маленький, загибающийся южный город, единственная достопримечательность которого – Эльбрус на горизонте, да и тот виден только в ясную погоду.

За четыре года ничего не изменилось. Аэропорт так же облеплен сайдингом, на выходе на тебя накидываются таксисты («Дэвушка, садись!»). Ну и садишься в заниженную «приору» (и это местный комфорт-класс, в экономе была бы «шестерка»), таксист выжимает на трассе 100 км/ч. Через полчаса ты дома.

– Господи, мама, все еще хуже, чем я думала. Как ты вообще живешь в этом бараке?

– А на какие шиши мне ремонт делать?

– Вообще-то я тебе миллион раз предлагала оплатить ремонт. Но тебе лень даже мои деньги тратить.

Конечно, это не барак, а трехкомнатная квартира на центральной улице, в приличном доме. Но ремонт там последний раз делали лет тридцать назад (я не преувеличиваю) еще бабушка с дедушкой. А каждый разговор «давай ремонтируйся или продавай свою халупу и покупай поменьше, но с ремонтом» заканчивался скандалом. Что-то менять – лень, страшно, «не хочу меньше», «и вообще приезжай и делай мне ремонт, раз тебе так надо». Я сдалась и перестала пилить маму: «Хорошо, живи как хочешь, но ребенка я в этот барак не привезу». Так и не привезла.

Вообще-то с возрастом я становлюсь на нее очень похожа. Я замечаю за собой ее жесты, интонации, слова. Становлюсь такой же упрямой, раздражительной, требовательной ко всем. От этого раздражаюсь сама.

– Как ты? Какая температура?

– Не знаю, утром была 38, вчера 39.

– Скорую вызывала?

– Не хочу. Сама же говорила, что никто не знает, как это лечить.