Любовь во время войны (СИ)

Санса успокаивала себя тем, что до того Клиган до того ни словом, ни взглядом, ни жестом никак не показал, что думает о ней подобным образом. Но она-то знала его сдержанность и умение владеть собой — и кто знает, что там, под этим высоким лбом и хмурыми глазами под густыми бровями? «А что в глубине тебя?» — задала она следующий вопрос. Холодная неуютная тьма? Кровавая радость мести, мерзкое удовлетворение от чужой страшной смерти? Клубок черноты — небольшой, но никуда не исчезнувший со временем? Та самая часть Рамси, о которой он ей с глумливой улыбочкой сказал перед тем, как собаки начали рвать его? Почувствовав подступающую к горлу жгучую струю рвоты, Санса сглотнула и отпила вина, и чуть не поперхнулась, когда в дверь постучали.

С трудом держа себя в руках, она открыла. Внешне в нем со вчерашнего дня не изменилось — почти. Только взгляд вместо хмуро-спокойного, как у старого, видавшего виды волкодава, стал пытливым, ищущим — словно он хотел забраться не столько под одежду ей, сколько в душу. Санса, разрываясь между желанием подчиниться этому взгляду (а может и не только ему), и желанием закрыться от него, встретила гостя кивком и отступила в сторону. Но вместо того, чтобы начать раздеваться, она села на постель и, теребя в руках кончик тяжелой цепи — единственного своего украшения — поняла, что не знает, с чего начать разговор.

Мазнув по ней взглядом, Клиган прошел к столу, сев, вытянув длинные ноги, взял второй кубок, отпил и посмотрел на нее.

— Я пришел, миледи.

— Да… милорд.

— Вот наградите меня лордством, тогда и буду лорд. А пока…

— Я знаю — с ноткой раздражения перебила она. — Звать вас по имени.

— Думаю, нам пора поговорить, Санса. — Его голос стал ниже, тише и как будто мягче. — Что происходит?

— Я не знаю — ответила она так же тихо и упрямо.

— Врешь. Ты знаешь, но не хочешь говорить об этом. Или не можешь. Я зря пугал тебя тем, что не приду больше — это тоже была ложь. Мне эти ночи так же нужны, как и тебе. Могу сказать почему, раз уж ты боишься.

Санса, снова сглотнув, посмотрела на него, и усилием воли оставила цепочку в покое.

— Я слушаю, Сандор.

Он поставил чашу на стол с легким стуком, подобрал ноги и оперся локтями о колени, глядя на нее совсем другим взглядом — тяжелым, мужским, полным вожделения. Желание закрыться и спрятаться стало в ней почти невыносимым. Почему она сидит здесь, почему не прогонит его, не запретит ему показываться ей на глаза?

— Я пришел к тебе потому, что ты мне нужна. Хрен его знает почему — но нужна. И я хочу тебя. Давно такого не было — я думал, что и не будет, по правде говоря. А еще я зачем-то нужен тебе. Но об этом уже ты мне скажи.

— Но вы… Но ты никогда не…

— Не пытался тебя трахнуть? Не путай меня со своим ублюдочным муженьком или с моим старшим братом. Я либо плачу, либо беру то, что дают по доброй воле.

— И ты хочешь взять меня?

— Чтоб мне сдохнуть — да. — Еще один взгляд исподлобья, тяжелый и горячий, будто закипающая смола.

Санса замолчала, глядя на носки сапожек, виднеющиеся из-под края подола. Внутри у нее зрело решение — глупое, отчаянное, возможно, ошибочное, могущее погубить ее окончательно. Но если все они могут умереть, и очень скоро — то есть ли разница?

— Хорошо. — Она резко кивнула и встала. — Хорошо. — Дергаными движениями он стащила перчатки — кожа прилипала к вспотевшим ладоням — и начала распускать шнуровку платья, одновременно пытаясь стащить с себя сапожки.

Он встал — медленно, плавно — подошел к ней, положил на плечи тяжелые теплые руки, подождал, пока она поднимет на него взгляд.

— Постой, девочка. Ты не ответила мне на один вопрос. Чего хочешь ты?

— Ты сказал, что я могу молчать, если не хочу говорить правду. Так вот — я не хочу.

— Сказал, да. Но сейчас не время молчания и уверток. Я не буду трахать тебя против твоего желания.

— А что, когда женщина раздевается — это не ответ?

— Шлюха тоже раздевается, когда кладешь монету на стол, но только последний идиот поверит, что она его взаправду хочет. Ты не шлюха, я тебе не платил, ты ничего мне не должна, а потому ответь на вопрос: Чего ты хочешь?

Санса замерла — пальцы путались в завязках, она избегала взгляда, который стал почти осязаемым. Внутри нее поднималась волна злости — ну почему он все портит, неужели он не может либо сделать то, что нужно, либо молча уйти? Зачем эти вопросы? Она прекрасно обходилась без них все эти ночи. Тяжелые ладони давили на плечи. Поддавшись злости, она вывернулась и отошла, глядя на него почти с ненавистью, желая то ли наброситься на него, то ли разрыдаться. Напряжение нарастало.

— Чего ты хочешь, Санса? — повторил он вопрос почти спокойно, но теперь в низком голосе звучал скрытый гнев, отголосок той ненависти, что двигала тем человеком, которого она знала по Королевской гавани.

— Не знаю! — почти выкрикнула она, теряя терпение. — Зачем ты меня мучаешь?

— Ты сама себя мучаешь.

— Что ты знаешь обо мне! Что ты вообще знаешь?