Любовь вопреки

— Несчастная женщина, молодая, красивая. Без прошлого и без будущего. Ты мне лучше скажи, куда я ее выписывать буду? А ведь должен со дня на день. Потому как лежит она у нас в отделении почти месяц. И чем она там за воротами больницы питаться станет? Так что пусть ест, пока есть что. Она на улице пропадет. Все наши усилия по спасению ее жизни прахом пойдут.

— Тут ты, конечно, прав. И возразить мне тебе нечего. Я сапоги ей завтра принесу, от жены остались. Бог даст, подойдут. Жалко бабу, красивая!

Выписать безымянную пациентку Анатолий вынужден был через неделю, как только сняли гипс. На душе скреблись кошки. Куда она пойдет? Чем станет заниматься? Сгинет ведь, а выхода у него нет. Отдал ей выписку, список рекомендаций, направление в приют,

но в глаза посмотреть не смог — палачом себя чувствовал. А она спасибо сказала, развернулась и пошла в никуда.

Оставшееся время до конца рабочего дня тянулось медленно. В положенные пять часов Анисимов собрался домой.

На скамейке больничного парка заметил ее, обрадовался, и решение пришло мгновенно.

— Рита, пойдемте ко мне. Я один живу. Вы у меня пока можете остаться. Может быть, в домашней обстановке скорее вернется память. Или попробую по своим каналам разыскать ваших родственников.

Анисимов поймал такси и назвал адрес. Всю дорогу молчали, каждый думал о своем. Рита выглядела подавленной, смущенной, растерянной. Анатолий рассуждал, как они теперь будут сосуществовать в его маленькой квартирке. Обычная однушка в панельном доме на первом этаже. Его устраивало, одному хватало. Есть, где поспать и поесть, светло и тепло — холостяку вполне подходит, если сам умеешь сытно готовить.

Но это одному. А вот как привести туда женщину, совершенно чужую, на которую у него и планов-то никаких нет? Но слово не воробей, да и отпускать Риту просто на улицу ему не хотелось.

— Я постараюсь не быть тебе в тягость, — как будто прочитав его мысли, произнесла она, смущенно глянула на него и снова опустила глаза. — Мы же можем быть на ты, если теперь у нас будет одна крыша над головой?

— Да, конечно, не вопрос. Все приехали, пойдем.

Он расплатился с водителем, подал Рите руку при выходе из машины и они оказались перед обычной панелькой. Она вздохнула несколько разочарованно. Вид дома казался унылым и что-то смутно напоминал. Хотя по всей стране великое множество вот таких пятиэтажек, похожих, как близнецы, друг на друга.

Они вошли в подъезд и остановились у двери, тоже обычной, как у всех, обитой коричневым дерматином.

— Как странно… Я не знаю ничего о себе… Интересно, я местная или приехала в этот город? Мне так неудобно перед тобой, если бы только знал. Я благодарна тебе за спасение жизни, теперь еще за жилье. Толя… Я же могу тебя так называть?

— Можешь. Проходи.

Он открыл двери и пропустил ее вперед.

Женщина огляделась. Хоромами его жилье не назовешь: крашенные полы, простые бумажные обои на стенах, беленный потолок. Но удивляли чистота и порядок в квартире. Мебели минимум: кровать, стол, шкаф и стул у стола, телевизор, компьютер на столе. В крохотной кухне стол-книжка, плита и полка, две табуретки, холодильник и тумбочка около плиты. Все просто, по-мужски. Не было в этой квартире даже намека на присутствие женщины. Никто не заботился о красоте, только об удобстве.

— Я завтра приделаю шторку в ванну, чтобы мы не смущали друг друга. Располагайся. Сейчас перестелю постель. И можешь прилечь, ты устала, наверно.

— Да, немного. И замерзла. Давай постель отложим на потом. Может, угостишь чаем?

— Сейчас поставлю кипятить. Я не готовил вчера, яичница тебя устроит? Ты есть-то хочешь?

— Спасибо! Очень даже устроит. Я голодна.

Анатолий приготовил нехитрый ужин, разложил по тарелкам, заварил чай. Она ела с удовольствием.

— Вкусно. Ты удивительно вкусно готовишь. А может быть, я просто отвыкла от человеческой еды. Не знаю.

— Да, конечно, месяц в больнице. Хотя я там ем то же самое, что и больные. Нормально, сытно. И дум лишних о голоде нет.

— Ты так неприхотлив?

— Наверно, — пожал он плечами.

— Толь, как же получилось, что ты, такой интересный, видный мужчина, и живешь один? Давно? Ты извини за бестактные вопросы, но я должна убедиться, что не делю комнату с маньяком.

— Как раз с маньяком, можешь даже не сомневаться. Я режу людей и ковыряюсь в их мозгах. И, самое главное, Рита, что мне это жуть как нравится. А один я живу последние три года. И в двадцать шестой работаю три года, а до того в Институте нейрохирургии Поленова. — Анатолий на несколько секунд задумался о чем-то и продолжил: — Я стану называть тебя Ритой, несмотря на то, что мы оба знаем, что это не так. Но человек должен иметь имя. Пусть будет Рита.

— Ты дома совсем не такой, как в больнице. Там ты добрее.