Любовь вопреки

— Дома я отдыхаю. Я люблю ни от кого не зависеть. Люблю заниматься тем, что люблю. Наше сожительство вынужденное, и я очень надеюсь, что ты не станешь мне особо мешать. Спать ты будешь на кровати. Я постелю себе на полу. Можешь занять полку в шкафу, я освобожу. Все остальное твои проблемы. Я не романтик и заводить связи с противоположным полом не хочу. У меня все было. Теперь мне комфортно в одиночестве. Ты меня поняла? И еще, никогда не трогай мои вещи, особенно бумаги.

Она кивнула головой в знак согласия и улыбнулась, а он опять залюбовался ею. Увидел в ней женщину, желанную женщину.

Нет, никаких отношений не будет. К чему? Зачем? Тем более с пациенткой. «С бывшей пациенткой», — убеждал он сам себя. Но какие же у нее выразительные глаза, серые, почти стального цвета, наверняка, если бы на ней был синий свитер… Он шумно выдохнул, его мысли несло не в том направлении.

— Днем можешь смотреть телевизор, компьютер не тронь. В тумбочке есть килька в томате — стратегический запас, ешь сколько хочешь. Продукты я куплю завтра. Двери никому не открывай. Ты все равно не знаешь людей, с которыми я общаюсь, а остальные могут быть опасны. В выходные поедем смотреть город, может быть, узнаешь какие-то места, вспомнишь. Книг у меня мало, они остались там, где я раньше жил, я про художественную литературу, а специальная тебе не интересна. Что еще? Кофе не пей, тебе вредно. Ключи я сделаю еще один комплект и дам тебе тоже завтра. Кажется все. А нет, полотенце, стакан для твоей зубной щетки сейчас организую. Да, и не подходи к телефону.

— Кто может звонить? Твоя бывшая?

— Нет, мама. Ты мне никто, так что не будем давать ей ложные надежды.

— Вы в ссоре?

— С мамой? Нет, что ты. Мы живем в разных городах, вот и все. Но мама всегда беспокоится обо мне, звонит часто. Может позвонить и в то время, что я на работе. Она просто мечтает меня женить и обзавестись внуками. Вот и проверяет, вдруг я уже не один.

— У тебя есть дети?

— Нет, а что?

— Подумала о том, что у меня есть или был. Как можно вот так лишиться прошлого, даже воспоминаний о ребенке?! Я периодически боюсь сама себя. Что было там? Почему я не могу вспомнить? Ты меня не боишься?

— Нет. Надеюсь, что ты вспомнишь. Рано или поздно, но обязательно вспомнишь.

Анатолию ее стало безумно жалко. В действительности он сердит вовсе не на эту женщину, которую сам привел в свой дом. Он злится на себя. За то, что привел, за то, что она ему нравится, за то, что он совершает неправильные поступки один за другим. Но и не совершать их не может.

— В каком городе живет твоя мама? Я думала, что ты местный.

— Нет, я москвич. Приехал после окончания интернатуры, прошел по конкурсу в институт Поленова, да так и остался.

— Ты человек-тайна. Ну что ж, основные твои характеристики мне известны. Маньяк с темным прошлым. Не напрягайся, шучу я так.

Он ничего не ответил.

Уснуть не получалось. Анатолий винил жесткий ватный матрас, холод, гуляющий по полу и вытягивающий жизненные силы, мысли о женщине, спящей в одной комнате с ним. Груз, который взвалил сам себе на плечи, и ответственность.

Что с ней делать, с этой мнимой Ритой? С женщиной без документов. Было логично пойти на телевидение и показать ее фото, вдруг кто опознает. Но, с другой стороны, и это не выход. Кто-то же довел ее до того состояния, в котором она к ним попала. И если авария была суицидом, то он сам приведет к ней тех, кто толкнул ее на этот шаг. Нет, на телевидение он не пойдет. Она должна в домашней обстановке все вспомнить сама. Надо найти хорошего психиатра. Может быть, оплатить сеансы гипноза. И еще надо купить ей одежду. Красивую, модную, чтобы она могла любоваться собой. Через пару месяцев он проведет повторную операцию. Его Рита должна быть красавицей…

Вот так, представляя ее улыбающейся, с длинными светлыми волосами, в платье цвета морской волны, обязательно шелковом, струящемся, облегающем ее стройную тонкую фигуру, Анатолий уплыл в царство Морфея.

Проснувшись, не мог понять, где он. То ли на работе, то ли… Еле встал, ощутил сильную боль в пояснице — все-таки его продуло. Кое-как добрел до ванной, держась рукой за спину, и встал под душ. О Рите больше не вспоминал — спит себе и спит.

Пока закипал чайник, бездумно смотрел в окно, радуясь отсутствию мыслей. Сделал кофе и с удовольствием вдохнул терпкий запах, но не успел сделать и глотка из чашки, как в кухню вошла Рита.

— Такой аромат, просто потрясающий. Можно мне хотя бы глоточек?

— Нежелательно, но если так хочется…

— Налей, будь добр, поухаживай за дамой.

Всю дорогу на работу Анатолий вспоминал ее потрясающую улыбку и живые серые глаза.

ЧАСТЬ 10 Исаак Прокопьич

Пребывание в больнице только в первые дни не напрягало. Мучила слабость, и все хотелось спать, спать, спать. Но к концу недели это прошло, и время определяемое завтраком, обедом, ужином, обходам и процедурами начало тянуться медленно. Нечем было его занять.

Мысли? Вот их-то как раз Александр и боялся. Особенно той, что приходила чаще других.