Любовная капитуляция

вели три ступеньки, великолепно одетый, в бархате и

соболях. Но под изящной шитой рубашкой прятался

тяжелый железный пояс, терзавший тело и не дававший

уснуть совести. Он по-прежнему носил его день и ночь.

Сегодня, когда Яков IV выступал в роли верховного

судьи, совесть как никогда давила на него, а потому

лицо короля казалось мрачнее обычного. Все

происходящее было ему хорошо знакомо по прошлому,

только тогда он не был королем и отец его был жив.

151

Ниже его, по правую руку, восседал граф

Арджильский, канцлер королевства, по левую —

Патрик Хепберн, а за ним — Донован Мак-Адам. В

этом высоком совете вообще преобладали имена людей

из пограничья. Хоум — управляющий двором, епископ

Линлитгоутский — председатель судейского архива и

всего совета, а секретарем был Уайтлоу, на столе

которого уже были разложены бумаги, а руки

испачканы чернилами.

Торжественно внесли Меч правосудия, и Яков взял в

руки скипетр и державу. Он взглянул на своих

подданных, и в наступившей тишине канцлер объявил

начало заседания.

— Милорды, — разнеслись его слова, — милорды,

бароны, депутаты от городов! Сегодня парламент

собирается на заседание, чтобы решить судьбу тех, кто

вместе с Яковом III поднял меч против его величества,

каковых насчитывается двадцать восемь лордов и

тридцать семь баронов.

Обвиняемые стояли перед королем, одни —

приведенные под стражей, другие — прибывшие по

вызову. Они подчинились приказу нового короля, и

Яков не сомневался, что причина тому — его действия

по подавлению Дайрлтонского мятежа. Ослушаться

теперь уже не осмеливались.

О намерениях короля никто не знал ничего

определенного; пока канцлер произносил свою речь,

Мак-Адам наблюдал за бесстрастным лицом Якова.

Первым в списке стоял Дэвид Линдсей; выступив

вперед, он дошел до первой ступеньки и опустился на

колени. Глаза его поднялись к королю с достоинством,

152

которое не сломило заключение. Седовласый, но все

еще крепкий телом и духом, он ждал.

—

Лорд Дэвид, вы получили вызов прийти сюда на

суд за свое выступление против короля. Что вы можете

ответить на предъявленное обвинение?

Лорд Дэвид взглянул на бесстрастное лицо Якова; не

сумев прочитать на нем решения своей участи, он

оглядел других лордов, восседавших вместе с королем.

В нем зашевелился гнев. Он поклялся на верность

своему королю, стоял за него до конца и имел право

презирать тех, кто изменил своему сюзерену, как только

его положение пошатнулось. Это были люди корысти,

которых он ненавидел. Дэвид взглянул на Флеминга и

Дугласа, но те отвели глаза.

—

Я готов с мечом в руках выйти против всякого,

кто посмеет назвать меня изменником, особенно если

он, презрев все клятвы, смотрит в ту сторону, откуда

ветер дует. Их нынешним клятвам такая же цена, как и

прошлой.

Это

был

вызов

творимой

несправедливости.

Отчаянно, почти не надеясь на успех, он пытался явить

на свет Божий истину, заклеймить клятвопреступников,

ныне подавшихся в судьи. Он сражался за Якова III,

потому что тот являлся его королем. Разве мог человек,

присягнувший на верность, поступить иначе?

—

Вы, — указал он на Флеминга и Дугласа, — вы

подговорили короля подняться против собственного

отца! Вы организовали подлое убийство бывшего

монарха! И если король не поймет этой простой истины,

если он не покарает вас, в один прекрасный день вы

убьете и его.

Он вновь повернулся к Якову.

153

—

Сир, люди, с такой легкостью раздающие

клятвы, никогда не будут по-настоящему верны вам. Я и

то буду более предан вашей милости, чем они.

Донован взглянул на Якова. Если бы он имел

возможность, то ходатайствовал бы сейчас за Линдсея,

потому что знал цену чести. Сейчас он пытался понять,

о чем думает Яков. Король мрачно взирал на Линдсея,

но тот замолчал, ибо просить о милости ему не

позволяла гордость. В молчаливом уважении смотрели

на него из зала.

Донован собрался было заговорить, когда из ряда

вышел еще один обвиняемый и встал рядом с Линдсеем.

Это был Эрик Мак-Леод. Донован пристально вгляделся

в него. Какое сходство с сестрой! Тот же цвет волос, та

же осанка, та же несгибаемая гордость...

—

Сир, к сожалению, никто из служителей закона

не пожелал высказаться от нас. — Эрик помедлил,

затем заговорил вновь, спокойно и сдержанно. — В

случае моей смерти некому будет продолжить имя Мак-

Леодов, оно будет вычеркнуто из списков живущих, и

мысль об этом потрясает меня и все мое семейство. Но

уж лучше это, чем измена данному слову. Я могу

говорить только за себя, но я бы просил разрешения

вашей милости ходатайствовать за моего троюродного

брата лорда Линдсея.

—

Продолжайте, милорд, — сказал Яков; лицо его

оставалось бесстрастным.

В зале пробежал ропот. Донован пристально

вглядывался в юношу, представляя себе на его месте

Кэтрин. Глаза, форма лица, все так похоже. Словно