Любовная капитуляция

почувствовав его взгляд, Эрик озадаченно и хмуро

154

посмотрел на Донована. Никто не заметил, что то же

самое сделал Яков.

Но в эти мгновения Эрик думал не о сестре. Он

вспоминал о таинственной записке, непонятно как

подброшенной к нему. Кто бы ни был ее автором, он до

тончайших деталей разбирался в праве и вручал в руки

Эрика сильнейшее оружие. Однако, не зная автора, Эрик

колебался, опасаясь, что речь может идти о ловушке,

подстроенной для него и его друзей. Словно уловив его

нерешительность, король нахмурился и со значением

сказал:

—

Милорд, вы что-то желали сказать в вашу

защиту?

Эрик облизнул губы. За спиной стояли друзья, с

которыми он испил горькую чашу поражения, они

молчали, словно доверяя ему высказаться от их имени, и

он решился.

—

Ваша милость, у меня вопрос к вам.

Яков вопрошающе приподнял брови, и губы его

искривились в усмешке. Помедлив немного, он кивнул.

—

На коронации, принося присягу, вы лишили

себя права присутствовать на сегодняшнем заседании.

Ропот удивления и возмущения пронесся по залу, но

Яков не остановил Эрика.

—

Вы поклялись, сир, что никогда не станете

присутствовать

на

заседании,

если

на

нем

рассматривается

дело,

к

которому

вы

имели

касательство.

Это прозвучало как удар в лицо.

Железный пояс безжалостно впился в тело Якова,

терзая его плоть при каждом движении, пока он вставал

с места, поднимая лицо ко всем присутствовавшим

155

лордам; но король словно упивался этой болью, как

напоминанием о жестокой истине и непроходящей вине.

—

Да, — сказал он тихо. — Вы говорите

совершенную правду. Я давал такую клятву. Так знайте

же, Эрик Мак-Леод, и вы, милорды, что я никогда не

нарушу клятву верности моей стране.

Он положил руку на сверкающую драгоценными

камнями

ручку

кинжала

и

оглядел

лица

присутствующих.

—

Я покидаю заседание парламента, дабы он мог

вершить правосудие, не испытывая моего давления. Я

приказываю строго держаться закона. А пока я ухожу и

буду ждать решения.

Он хотел уйти, ибо Линдсей, заявив, что Флеминг и

Дуглас втянули его в мятеж, не был вполне прав. Он сам

принял решение, а теперь лишал себя права судить тех,

кто остался верен присяге, и удалялся, чтобы ожидать

приговора.

Через узкий проход король вышел в смежную залу.

Эрик чувствовал себя потрясенным. Первый шаг

оказался абсолютно верным. Его уважение к новому

королю росло на его глазах.

Донован наблюдал за происходящим, пораженный не

меньше Мак-Леода. Он не мог отделаться от

впечатления, что за всем этим что-то стоит, но что

именно,

он

не

понимал,

а

потому

злился.

Нахмурившись, он перевел глаза на Эрика, слушая его

предельно внимательно.

Лоб юноши покрылся испариной. Ему оставалось

сделать одно-единственное заявление, и он молил Бога,

чтобы и на этот раз его ссылка на один из полузабытых

шотландских законов сработала.

156

—

Повестки

с

нашим

вызовом

в

суд

недействительны. Согласно закону, мы должны были

предстать перед высоким собранием в течение

одиннадцати дней по их получении. Если в течение этих

одиннадцати дней обвинение не предъявлено, то

повестка утрачивает силу. Сегодня, милорды, минуло

одиннадцать и один день со времени объявления. Срок

истек. Мы не обязаны присутствовать в зале.

Донован не мог не оценить гротесковости ситуации,

но внешне оставался невозмутимым. Ох, уж эти

маленькие параграфы больших шотландских законов, на

которые мало кто склонен был обращать внимание! Они

обыкновенно спят, но вот сейчас к ним воззвали, и,

кажется, небезуспешно. Он взглянул на растерянное

лицо канцлера, слывшего знатоком закона. Шум и ропот

наполнили залу. Секретарь Якова вскочил со своего

места и торопливо выбежал. Линдсей и другие лорды,

прибывшие на суд, окружили Эрика, похлопывая его по

плечам и улыбаясь.

Шум еще больше усилился, когда дверь открылась и

Яков в сопровождении секретаря вернулся на свое

место. Судейские глашатаи призвали к тишине.

Донован, не отрываясь, с восхищением следил за

королем, поняв, что все это представление от начала и

до конца поставлено самим Яковом, нашедшим

безупречно красивый ход, дабы сохранить для страны

этих своенравных, но верных короне лордов. Он вовсе

не горел желанием чинить расправу над людьми,

испившими со своим королем до конца горечь

поражения. Они были нужны ему, и он рассчитывал

завоевать их расположение, продемонстрировав свою

справедливость.

157

Канцлер придвинулся к королю, напряженно ловя

каждое его слово, затем улыбнулся и повернулся лицом

к обвиняемым.

—

Вы все продемонстрировали свою преданность

его величеству королю Якову IV, явившись по вызову

на судебное заседание. Его милость не будет судить вас,

поскольку закон оказался на вашей стороне; новых

вызовов не последует...

Радостные крики и торжествующие возгласы

разнеслись по залу. Но не успело воцариться молчание,

как

следующее

объявление

подействовало

на

собравшихся как ушат ледяной воды

—

...Однако,

согласно