Любовник леди Чаттерли

Herbert, the elder brother and heir, laughed outright, though it was his trees that were falling for trench props.	Зато старший сын (и наследник) Герберт смеялся отцу в лицо, хотя именно в его парке вырубались деревья.
But Clifford only smiled a little uneasily.	Клиффорд тоже усмехался. Но чуть смущенно.
Everything was ridiculous, quite true.	Верно, все в жизни нелепо.
But when it came too close and oneself became ridiculous too...?	Но когда нелепости врастают в твою жизнь, и сам становишься нелепым...
At least people of a different class, like Connie, were earnest about something.	Люди из других сословий, например Конни, жили без притворства.
They believed in something.	Они по крайней мере во что-то верили.
They were rather earnest about the Tommies, and the threat of conscription, and the shortage of sugar and toffee for the children.	Они непритворно жалели английских солдат, боялись призыва в армию, сетовали на нехватку сахара и конфет детишкам.
In all these things, of course, the authorities were ridiculously at fault.	Ведь во всем этом - смейся не смейся - виноваты власть предержащие.
But Clifford could not take it to heart.	Клиффорд всерьез об этой связи не задумывался.
To him the authorities were ridiculous ab ovo, not because of toffee or Tommies.	По его разумению, власть изначально нелепа и смешна, ни солдаты, ни конфеты тут ни при чем.
And the authorities felt ridiculous, and behaved in a rather ridiculous fashion, and it was all a mad hatter's tea-party for a while.	Меж тем правительственные чиновники, чувствуя свою нелепость и смехотворность, соответственно и поступали, и некоторое время страна жила словно в сумасшедшем доме.
Till things developed over there, and Lloyd George came to save the situation over here.	Пока не поменялось к лучшему положение на фронтах, пока Ллойд-Джордж не пришел к власти и не спас-таки положение.
And this surpassed even ridicule, the flippant young laughed no more.	Приумолкли юные острословы, неуместны стали их насмешки.
In 1916 Herbert Chatterley was killed, so Clifford became heir.	В 1916 году погиб Герберт Чаттерли, и наследником стал Клиффорд.
He was terrified even of this.	Даже такая малая ответственность напугала его.
His importance as son of Sir Geoffrey, and child of Wragby, was so ingrained in him, he could never escape it.	С рождения его почитали как сына сэра Джеффри, дворянского отпрыска, и участи своей ему не избежать.
And yet he knew that this too, in the eyes of the vast seething world, was ridiculous.	Знал он и то, что на бескрайнем и таком беспокойном белом свете всякие титулы и привилегии видятся кому желанными, а кому смешными.
Now he was heir and responsible for Wragby.	И вот теперь он наследник и отвечает за судьбу родового гнезда.
Was that not terrible? and also splendid and at the same time, perhaps, purely absurd?	Как не испугаться?! Но в то же время он упивался своим барством. Может, это глупое тщеславие?
Sir Geoffrey would have none of the absurdity.	Для сэра Джеффри, разумеется, самая мысль о тщеславии показалась бы кощунственной.