Любовник леди Чаттерли

That was her own private affair, and the one point on which, in her own queer, female way, she was serious to the bottom of her soul.	Дело это ее, и только ее, единственное, что в глубине своей причудливой женской души она считала важным.
She was not going to risk any chance comer, not she!	Уж она-то не польстится на случайного мужчину!
One might take a lover almost at any moment, but a man who should beget a child on one...wait! wait! it's a very different matter.—'Go ye into the streets and byways of Jerusalem...'	Любовника найти можно в любую минуту, а вот отца будущего ребенка... нет, тут нужно терпение и еще раз терпение! Цели столь разнятся! "Обыдите пути Иерусалимские"...
It was not a question of love; it was a question of a man.	Но она ищет не любовь, а всего лишь мужчину.
Why, one might even rather hate him, personally.	И относись она к нему хоть с неприязнью -неважно.
Yet if he was the man, what would one's personal hate matter?	Главное, чтоб это был мужчина, а отношение -дело десятое!
This business concerned another part of oneself.	Оно затрагивает совсем иные струнки души.
It had rained as usual, and the paths were too sodden for Clifford's chair, but Connie would go out.	Накануне прошел уже привычный дождь, и тропинки еще не подсохли - Клиффорду не проехать. А Конни все же пошла погулять.
She went out alone every day now, mostly in the wood, where she was really alone.	Она гуляла в одиночестве каждый день, больше любила лес, там-то ее никто не потревожит.
She saw nobody there.	Кругом - ни души.
This day, however, Clifford wanted to send a message to the keeper, and as the boy was laid up with influenza, somebody always seemed to have influenza at Wragby, Connie said she would call at the cottage.	Сегодня же Клиффорду вздумалось отправить егерю записку, а мальчонка-посыльный заболел гриппом и не вставал с постели - в Рагби вечно кто-нибудь да болел гриппом. Конни вызвалась отнести записку.
The air was soft and dead, as if all the world were slowly dying.	Воздух напоен влагой и мертвящей тишиной, будто все кругом умирает.
Grey and clammy and silent, even from the shuffling of the collieries, for the pits were working short time, and today they were stopped altogether.	Серо, стыло, тихо. Молчат и шахты: они работают неполную неделю, и сегодня -выходной.
The end of all things!	Кончилась жизнь.
In the wood all was utterly inert and motionless, only great drops fell from the bare boughs, with a hollow little crash.	Лес стоит молчаливо и недвижно, лишь редкие крупные капли, шурша, падают с голых ветвей.
For the rest, among the old trees was depth within depth of grey, hopeless inertia, silence, nothingness.	Затаилась в лесной чащобе меж вековых деревьев унылая, безнадежная, сковывающая пустота.
Connie walked dimly on.	Медленно, как во сне, брела Конни по лесу.
From the old wood came an ancient melancholy, somehow soothing to her, better than the harsh insentience of the outer world.	От него исходила старая-престарая грусть, и душа Конни умирялась, как никогда, - в жестоком и бездушном мире обыденности.