Любовница

Это была коллекция редких чаев из Тиркании. Наместник страны угадал мои вкусы, о чем “жених” и сообщил дарителю. Император не позволил мне прикоснуться к шкатулке, сам забрал ее из рук секретаря и передал так кстати оказавшемуся за спиной Дигуэлю Прачриту. Альбиноса заметил посол.

— Господин Прачрит, какая неожиданная встреча.

— Я услышал слова старой традиции Ирдарха и немного рискнул поностальгировать. Не нарушайте традиции, господин Азитар, хотя бы в благодарность к любезности госпожи Дюэль.

Мне показалось, или Дигуэль был слегка высокомерен? Но разбираться было некогда, тем более посол широко улыбнулся и протянул небольшой бархатный чехол.

— Мой дар больше для соотечественницы. Но муж тоже оценит его по достоинству.

В чехле лежали две чайные пары из малахита. Искусная работа мастеров-геммологов. несмотря на тяжелость и капризность камня, чашки и блюдца восхищали своей невесомостью и красотой.

— Благодарю, — искренне поблагодарила я, притрагиваясь к краю чашечки. Лишь выработанная привычка помогла сдержать вздох. Камень был теплым, то есть перед нами были зачарованные камни. Император сориентировался быстро. Он осторожно перехватил подарок и вновь отдал его Дигуэлю. Тот поклонился, коротко кивнул соотечественнику и исчез вместе с подарками.

— Он из ваших рук есть, — хмыкнул Агрид, — Странная преданность.

— Дигуэль ценит свою жизнь. Однако мне не хотелось бы говорить о политике на собственной свадьбе. Ваши дары приятны и согреют дом.

Оба поняли с полуслова и отошли. Я повернулась к императору:

— Что-то не так?

— Позже, дорогая, позже. Ты же хотела танцевать?

Да, я хотела и хочу.

Тишина, гости расступаются, мы в центре зала. Тихая и нежная музыка. Вальс. Я смотрела на партнера и почему-то в памяти всплыли старые газетные статьи, которые воспитанницы приюта затерли до дыр. Свадьба императора. Такая красивая невеста. Как положено в длинном платье, с фатой на лице. Такая воздушная, такая красивая. А рядом мечта всех девушек, верящих в сказку — император, молодой, сильный и безумно красивый. Почему-то вспомнились эти снимки — и крупные портреты, и кадры с торжества. Вспомнилось и стало жаль Канста. Он нигде не улыбался. Лишенный по статусу традиционных семи ступеней, все прикосновения по протоколу, движения выверены, слова заучены, эмоции обыграны. Чем их свадьба отличается от моей? Тоже лицедейство. Хотя нет, есть отличие. Мужчина напротив улыбался. Он смеялся, когда задавал испытания наставнику, он улыбался в ратуши. И сейчас, если мы оставались вдвоем, он улыбался. Рядом со мной он просто наслаждался жизнью. Все торжество — фальшь и обман? Да какая разница, зато красиво, зато сегодня мне можно все. Нет, я не смирилась, и как только меня отпустят, я сбегу, исчезну из Валакании, но сейчас мне хотелось просто наслаждаться мыслью.

— Наконец-то ты оттаяла, — проговорил император, почувствовав, что я расслабилась.

— Устала бояться.

— Аззи, опять?

— Нет, все хорошо. Можно просьбу?

— Какую? — насторожился он.

— Я мечтала танцевать в вихре листьев на поляне.

Он усмехнулся.

Внезапно ворвавшийся ветер напугал гостей, но через мгновение все зааплодировали. Щелкали камеры, репортеры суетились, пытаясь запечатлеть внезапно появившийся лес в позолоте и багрянце. Вместо потолка прозрачное осеннее небо с отблесками раннего заката. Мы танцевали на изумрудной поляне, а вокруг нас кружились желтые и красные листья. Я не удержалась, протянула руку и поймала кленовый листок. Он был настоящим.

— Спасибо! — прошептала, не сдержав слез.

Для меня оживала сказка. Я боялась верить, но назойливая мысль билась в голове — ведь никто из моих предшественниц не дожил до свадьбы. Ни для кого из них не принимали таких мер, защищая даже ценой собственной свободы. Так может все не просто так? Может я все же больше чем развлечение? Больше чем игрушка, которая лишь на время? Такая больная и сладкая мысль. И пришло осознание, что отпустит. Когда дойдет до грани — отпустит, чтобы не потерять себя. Жесткий и твердо стоящий на ногах император не позволит себе влюбиться, а значит, ничего не изменится, сказок не существует, но я точно буду жить.

— Азиэль? Дорогая, все хорошо?

Танец резко прервался. Император взял мое лицо в руки и с тревогой вглядывался в дорожки слез на щекам.

— Да, все хорошо. Все очень хорошо, спасибо за чудо, — шептала я, почти не кривя душой.

Он ничего не ответил. Только впился поцелуем, слишком страстным для публики, слишком горячим, заставляющим забыть все. Звуки улетели, все исчезло. И когда через минуту он отстранился, переводя дыхание, окружающие отводили взгляды, будто произошло что-то неприличное. Высокоморальное лживое общество. Я непроизвольно облизнула губы, наши глаза встретились и… Нам удалось второй раз шокировать общество громким хохотом. Я понимала, что глупо, что надо взять себя в руки, но продолжала смеяться вместе с императором.

— Боюсь, нам лучше уйти, пока есть еще остатки репутации, — привлекая к себе, шепнул на ухо “жених”.

— Ты обещал танцы.

— Обещал. Хорошо, значит продолжаем танцевать.