Любовница Иуды

Некоторое время Иуда был словно в каком-то мутном угаре. Совершенно не понимая зачем, он опять ввинчивался в жаркую толпу прихожан. И лишь когда увидел, как маленький круглый священник в высокой камилавке с белоснежным покрывалом, подняв потир с жертвенника, понес его во главе торжественной процессии через царские врата в алтарь и, после евхаристической молитвы, вознес дары кверху со словами: «Он же, принеся одну жертву за грехи, навсегда воспел одесную Бога», – до него вдруг дошел смысл последних слов дьякона: «Чаша… иди…». Иуда замер, ещё не в силах шевельнуться и беспомощно глядел, как добавляют горячую воду, словно теплое дыхание жизни, в золотистый сосуд с вином. Но вот парализующая судорога отпустила. Расталкивая прихожан, он устремился к престолу, покрытому парчовой тканью, и выхватил потир из рук ошарашенного священника.

С криком: «Чаша отравлена!» Иуда протиснулся сквозь онемевшую толпу к южным дверям, и там, стоя на невысоком приступке, выплеснул на землю вино причастия вместе с просфорой.

Под разноцветным куполом церкви заметался гул негодования. Жилистый мужик в бежевой рубахе схватил Иуду за грудки и закричал, брызгая слюной:

– Ты что же, Иудино семя, делаешь?! Креста на тебе нет, каинит проклятый! Над верой нашей измываешься?!..

Последовал сильный, хотя и неумелый удар в скулу. Иуда соскользнул одной ногой с трухлявой ступеньки и сверзился вниз – поднимаясь, заметил, что какая-то бездомная вислоухая собачонка слизывает со стрельчатых побегов юной травы красную влагу и глотает кусочки хлеба, смоченные в вине. Тут одна из трех пожилых женщин нищего вида, сидевших до того на скамеечке у ограды, а теперь резко поднявшихся со своих мест, подскочила к нему и с размаху стукнула по голове тяжелой авоськой с подаянием. Две другие побирушки, матерясь, вцепились ему в волосы, больно и расчетливо пиная по коленкам ногами в мужских ботинках.

– Ах ты, сука поганая! Вон какую морду наел, а человека христианского последней радости лишаешь! Без опохмелки оставил!…

Рассерженный не на шутку, Иуда наконец выпрямился во весь рост, намереваясь ответить обидчикам. Однако замер на месте: обтерханная собачонка, проглотив содержимое чаши, вдруг закрутилась на месте, жалобно заскулила, и юркнула в щель под забором. Он проводил дворняжку досадливым взглядом… Неужели ошибся, неправильно понял дьякона?

В это время во дворе появилась всполошившаяся привратница и, тыча в Иуду пальцем, закричала:

– Держите кананита! Он убил дьякона Родиона!

Вылетевшая из церкви, как пчелы из потревоженного улья, дружная толпа прихожан разом взвыла и бросилась к куче каменных обломков – в едином желании побить камнями преступника. Он же в ту минуту намеревался перемахнуть через невысокую ограду. Но доски оказались гнилыми, и Иуда рухнул вместе с заборчиком в уличную пыль. Кто-то больно саданул его носком сапога по ребрам, кто-то приложил кирпичом по хребту. Вывернувшись из-под частокола ног, он ударил какого-то мужика кулаком в голову – тот завалился как подкошенный под чей-то заполошный крик: «Убил, окаянный!». Потом схватил отскочивший от штакетника неошкуренный кол и с рёвом замахнулся на прихожан:

– Прочь с дороги, жлобы необрезанные! Гробы поваленные! Близок ваш смертный час! Скоро вам всем на Страшный суд!

Народ отступил от сумасшедшего, но камни в руках сжал ещё крепче, собираясь к решительному броску. Неожиданно всех отрезвил взвившийся фальцетом женский крик:

– Собачонка-то издохла! Он прав, вино было отравленное!

Толпа смущенно загомонила, заворчала, неохотно расставаясь с кирпичами и палками. Раздались неуверенные голоса:

– А кто ж его отравил? Может, он и сделал это. Морда уж больно бандитская.

– Верно. Вполне мог. С тайным умыслом. Теперь и причащаться боязно.

Долговязый парень в чайного цвета рубашке поколебал их неприязнь к чужаку окончательно:

– Братцы, да ведь этот мужик сражался против скифов на площади Восстания. Двух амбалов ухайдакал!

– Похоже, он. Только тогда он был замухористей.

– Всё равно мы должны задержать его. Там разберутся.

Иуду отвели в бревенчатый домик рядом с просвирней. Время шло к обеду, и ароматный дух борща царил над всеми остальными запахами, заполнившими тесные комнатки, в которых хранилась разнообразная церковная утварь. Поборов неловкость, Иуда попросил черницу накормить его. Лишь на секунду усомнившись, стоит ли, она принесла миску постного борща и кусок холодного пирога с капустой. Азартно работая деревянной ложкой, Иуда с интересом разглядывал атрибуты новой для него обрядности – и удивлялся людям… Если бы раввуни увидел всё это – испепелил бы одним взглядом! А после сказал бы с грустью: они так ничего и не поняли. В самом деле, эти бесхитростные прозелиты из язычников не только со смешным простодушием скопировали многое из древнего Храма в Иерусалиме, но и пошли ещё дальше: просто хороших людей с легкостью необычайной превратили в святых – и теперь даже молятся на них – на своих князей, царей и монахов… Прости их, Господи! Не ведают, что творят.

Следователь и следственные действия