Любовницы Пикассо

– Мне нужно переодеться к ужину, – сказала я, внутренне желая, чтобы они оставались в Париже. Пабло мог быть очень черствым, судя по его равнодушию к уязвленной гордости Ольги. Любить такого человека – сущий кошмар.

Джеральд уже надел вечерний костюм и давал няне последние инструкции на вечер, выбирая детские книги и игры из большой корзины, которую мы привезли с собой.

– Дорогой, тебе следовало разбудить меня, – сказала я и поцеловала его в щеку, обгоревшую на солнце.

– Ты так мирно спала! Дети поужинали, а повариха ворчит, что всегда было добрым знаком.

– Пабло и члены его семьи будут ужинать здесь, – сказала я, и он правильно истолковал легкую дрожь в моем голосе.

– Они остановились здесь, – сказал он. – Не стоит так беспокоиться! Это всего лишь на пару дней.

Джеральд отвернулся от уходившей няни и посмотрелся в зеркальце для бритья, смахивая с подбородка кусочек пены.

– Пабло говорит, что они останутся на несколько недель.

– Гостиница достаточно просторная, – сказал Джеральд. – У нас все равно останется место для уединения, тебе не кажется? Кроме того, Пабло может составить хорошую компанию, если мы не будем обращать особого внимания на вспышки раздражения у Ольги. Долгими вечерами мы будем беседовать о живописи. Мне предстоит еще многому научиться!

– А как быть с его любовницей? – осведомилась я.

Джеральд рассмеялся.

– Вот ведь негодник! Значит, Ирен Лагю тоже здесь…

– Это не смешно, Джеральд. Мы приехали сюда ради мира и покоя, подальше от таких драм.

– Все будет отлично, – возразил он и быстро обнял меня. – Его сын сможет играть с нашими детьми. Это им понравится, верно?

– Думаю, да. Я просто надеюсь…

– О чем ты, милая?

– Что Ольга будет не слишком раздражительной. – На самом деле я надеялась, что не буду часто оставаться наедине с Пабло.

– Пожалуй, она будет проводить больше времени в Париже, чем здесь. Ей трудно прожить без походов по магазинам, завтраков с женами банкиров и тому подобных вещей. А сегодня у нас будет вечеринка.

Я быстро приняла душ, надела абрикосовое платье и почти демонстративно нацепила жемчужное ожерелье. Мы с Джеральдом рука об руку спустились на веранду как раз в тот момент, когда Анна принесла поднос с коктейлями. Она покосилась на мое платье и прическу, и я прочитала в ее взгляде одобрение.

– Добрый вечер, Ольга и Пабло! Какой замечательный сюрприз! Вас я тоже приветствую, дорогая леди! – Джеральд поцеловал руку Ольге и похлопал Пабло по плечу, но сеньоре Руис он отвесил низкий поклон, взмахнув перед ней воображаемой шляпой.

Она улыбнулась, и ее усталое лицо на мгновение озарилось искренним дружелюбием. Джеральд умел оказывать такое действие на людей!

Когда мы направились в столовую после двух порций коктейля, солнце скрылось за горизонтом, и мсье Селла расставил на столе свечи. Говорил в основном Пабло, не обращавший внимания на Ольгу и свою мать. Большая часть его замечаний была адресована мне. Хорошо ли я плаваю? Ходила ли я под парусом? Раздражает ли меня стрекот цикад? Я не могла винить Ольгу за ее ледяной тон, когда ей удавалось вставить одну-две реплики.

Ольга, привыкшая находиться в центре внимания, часто упоминала о Дягилеве в неоконченных фразах, прерываемых Пабло, не расположенным к разговору о русском балетмейстере. Он говорил о себе – в основном о картине «Влюбленные», над которой работал; моделью служила Ирен Лагю. В конце концов Ольга рассердилась и отложила вилку.

– Лагю, – прошипела она. – Ничтожество, обычная потаскушка!

Тон ее голоса подразумевал единственно возможный перевод с русского: шлюха.

Анна пришла с кухни, держа в руках тарелку оливок и кувшин воды с колотым льдом.

– Кто это? – с подозрением в голосе поинтересовалась Ольга, когда она вышла.

– Анна, – сказала я. – Она работает здесь, хотя не думаю, что раньше она была служанкой. Странная девушка! Повсюду оставляет книги, и я видела, как она читает, вместо того чтобы делать уборку.

Ольга откашлялась.

– Наверное, через несколько месяцев у нее будет ребенок, – предсказала она. – И никакого мужа.

Эта мысль уже приходила мне в голову. Это объяснило бы скрытность Анны и ее привычку оставаться в тени.

Мать Пабло, не понимавшая ни слова, согласно кивнула и продолжила есть жареного палтуса, который последовал за супом.

– Слишком жарко! – пожаловалась Ольга, обмахиваясь салфеткой. – Не пойму, зачем мы отправились на юг в такое время года. Дурное влияние… – Она смерила меня неприязненным взглядом. – И мне не нравится эта рыба. Я хочу жареную ягнятину!

Анна снова вошла в столовую с чистыми тарелками для салата. Она наградила Ольгу не менее злобным взглядом.

– Сегодня вечером не будет ягнятины, – сердито сказала она. – Ешьте рыбу.

Все потрясенно замолчали. Ольга раскраснелась от гнева. Секунду спустя Джеральд откашлялся; кухонной прислуге не дозволялось так разговаривать с постояльцами.

Пабло лишь рассмеялся.

Ольга швырнула салфетку на стол и яростно уставилась на Анну. Теперь Анна занервничала; это могло закончиться для нее плохо.

– Извините, – смиренно пробормотала она, но я видела, что это напускное смирение.