Любовное письмо

– Она подобралась близко, но не настолько, чтобы паниковать.

– Слава богу. Вы ведь уговорили ее забыть об этом деле?

– В этом не было необходимости, – заверил его Саймон. – Она сама решила покончить с расследованием. Хотя кое-что из сказанного ею… Думаю, вам следует знать, что именно Уильям Филдинг сообщил Зои Харрисон перед смертью.

– Что?

– Полное имя посланницы нашей «Леди». Кажется, мы кое-что неверно поняли.

– Не по телефону, Уорбертон. Не стоит нарушать правила. Увидимся завтра в офисе в девять утра.

– Хорошо, сэр. До свидания.

35

За день до того, как вернуться в Лондон и собрать воедино осколки своей жизни, Джоанна поехала в соседний городок Китли, чтобы навестить Дору, бабушку по отцовской линии. У Доры была удобная квартира в жилом комплексе, предназначенном специально для пожилых людей, и в свои восемьдесят с небольшим она по-прежнему обладала острым умом.

Когда бабушка восторженно заключила ее в объятия, а после впустила в квартиру и поставила перед ней тарелку свежеиспеченных булочек, Джоанна почувствовала себя виноватой, что не навещала старушку почаще. Дора, еще пять лет назад жившая всего в четырех милях от дома сына и его семьи, всегда занимала важное место в жизни внучки. Ее уютный коттедж стал для Джоанны вторым домом, а сама бабушка – кем-то вроде второй матери.

– Что ж, юная леди, рассказывай, как ты оказалась в больнице, – с улыбкой проговорила Дора, наливая чай в две изящные фарфоровые чашки. – Я очень сочувствую, что так вышло с твоим молодым человеком. – В ее теплых карих глазах светилось беспокойство. – Ты ведь знаешь, что твой дедушка в тридцать два года погиб на войне. Его смерть разбила мне сердце.

Джоанна вкратце изложила версию, придуманную Саймоном.

– Да, твой отец сказал, что ты чуть не утонула. – Дора окинула ее проницательным взглядом. – Но меня тебе не одурачить. В отличие от твоих родителей, я-то помню, сколько призов по плаванию ты выиграла в школе. И когда я услышала эту историю, то сразу подумала, что здесь скрыто нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Итак, прелесть моя. – Она сделала глоток чая и посмотрела на внучку. – Кто же пытался тебя утопить?

Джоанна не смогла сдержать слабую улыбку. Да, бабушка – стреляный воробей, ее просто так не проведешь.

– Это очень долгая история, бабуль, – пробормотала она, принимаясь за вторую булочку.

– Люблю хорошие истории. И чем длиннее, тем лучше, – подбодрила Дора. – Да и времени у меня теперь в избытке.

Джоанна мысленно взвесила ситуацию. Бабушке она доверяла, как никому другому. К тому же ей хотелось облечь свои путаные мысли в слова. И она начала рассказывать. Дора отлично умела слушать и редко прерывала Джоанну, лишь порой переспрашивала кое-что по ходу дела, так как стала плоховато слышать левым ухом.

– Ну вот и все, – закончила Джоанна. – Мама с папой, конечно, ничего не знают. Я не хочу их волновать.

– О, дитя мое… – Дора сжала руки Джоанны и покачала головой. В ее глазах светилась смесь гнева и сочувствия. – Я горжусь, что ты так хорошо справилась. Подумать только, какая могла разыграться трагедия. Но, боже, что за история! Ничего лучше за последние годы не слышала. Я даже вспомнила о Блетчли-парке[30], где провела два года во время войны, расшифровывая сообщения, полученные с помощью азбуки Морзе.

Об этом Джоанна слышала уже много раз. Если верить Доре, именно ее шифровальные навыки помогли выиграть Вторую мировую войну.

– Наверное, то было потрясающее время.

– Я бы с радостью поведала тебе, что происходило за закрытыми дверями, детка, но я подписала акт о неразглашении государственной тайны и обязана хранить секреты до самой смерти. Как бы то ни было, сомневаюсь, что хоть когда-нибудь общественность узнает даже половину из них. Еще чаю?

– Я принесу.

– А я помогу.

Они вместе прошли на безукоризненно чистую кухню. Джоанна поставила чайник, Дора тем временем ополоснула заварник под краном.

– Ну, что будешь делать? – поинтересовалась бабушка.

– С чем?

– Со своей историей. Ты ведь не подписывала никаких бумаг о неразглашении. Если пролить свет на это дело, можно неплохо заработать.

– Бабуль, у меня не хватит доказательств. Тем более я на собственной шкуре выяснила, что ради сохранения этой тайны высокопоставленные люди готовы даже убивать. Слишком многие уже погибли.

– А что у тебя вообще есть на руках?

– Оригинал записки, которую прислала мне Роза, ксерокопия любовного письма, адресованного Майклу О’Коннеллу, и театральная программка «Хэкни Эмпайр», которая вроде бы почти и не связана с этой историей, но подтверждает, что у Джеймса Харрисона было другое имя.

– Ты захватила письма и программку с собой?

– Да. Я всегда ношу их в рюкзаке, а ночью кладу под подушку. Все еще опасаюсь, что за мной кто-нибудь следит. Однако они мне больше ни к чему. Может, положишь их к остальным своим реликвиям, связанным с королевской семьей?

Дора собирала старые газетные вырезки и фотографии, и эта коллекция, выдающая в ней ярую монархистку, была в семье объектом постоянных шуток.

– Что ж, давай посмотрим.