Любовные похождения шевалье де Фобласа

Все было готово для бегства Луве в горы Юра: паспорт, экипаж, одежда (широкие штаны и короткая куртка с фалдами из черной шерсти, трехцветный жилет, якобитский паричок с короткой черной шевелюрой, красный колпак, огромная сабля и плюс ко всему огромные черные усы, которые он отрастил за время затворничества). В таком наряде щеголяли тогда большие патриоты, и назывался он полной карманьолой.

Лодоиска ждала ребенка, и они договорились, что она последует за ним через два месяца. И когда Лодоиска ненадолго выходит, Луве в тайнике пишет ей прощальное письмо: «Друг мой, услышь мои молитвы, береги себя. Я оставляю самую дорогую мою половину, ты это знаешь. Береги себя. Оставь все дела, если они хоть в чем-то будут небезопасны. Пусть мы станем еще беднее, зато мы снова будем вместе. Помни о том, как я страшно беспокоюсь за тебя... Прощай, я обожаю тебя, храни себя, я уезжаю первым, я тебя жду!» (1: 240)

Апрель

Луве живет один в пещере, окруженной лесом, и продолжает начатые в катакомбах Жиронды записки, которые назовет «Несколько заметок для истории, или Рассказ о моих бедствиях после 31 мая 1793 года», и опубликует в январе 1795 года. Он бродит по горам, взбирается на скалы, но, едва завидев человека, прячется. Не раз он близок к отчаянию, но, как всегда, его поддерживает надежда на скорую встречу с Лодоиской.

Начало июля

Лодоиске удается перебраться к мужу, и они переходят границу Швейцарии. Под именем господ Жан-Жозеф Франшар они поселяются в деревушке Сен-Бартелеми, близ Эшалага, в кантоне Во. «В Сен-Бартелеми несчастная пара нашла наконец фермера, который согласился сдать им сарай, и тут выяснилось, что нужно получить согласие коммуны; крестьяне собрались под дубом и решили, что такового согласия дать не могут. Луве, в отчаянии, попросил разрешения привести свои доводы. Он говорил сначала так просто, а потом так пылко и трогательно, что крестьяне со слезами на глазах единодушно постановили, что примут его вместе с женой» (4: 1109).

В лондонском театре Друри-Лейн проходит премьера оперы «Лодоиска» (либретто Джона Филипа Кэмбла, музыка Стефена Стораса по мотивам музыки Керубини).

27 июля (9 термидора)

Падение Робеспьера. К власти приходит партия, враждебная монтаньярам. Луве пишет письмо в Конвент, требуя отмены своего изгнания: «Обращение жертв 31 мая к парижанам 9 термидора».

22 сентября

Рождение сына Луве. Родители дают ему имя Феликс — счастливый.

17 декабря

Конвент принимает постановление о том, что жирондисты, объявленные вне закона, могут вернуться на родину, но не могут вернуться в Конвент. При этом всем изгнанникам гарантируется, что их не будут преследовать.

Луве с женой, оставив сына кормилице в Швейцарии, возвращаются в Париж. Луве открывает книжный магазин-типографию в Пале-Эгалите (бывшем Пале-Рояле). Он издает, в частности, написанные Манон Ролан в тюрьме записки под заглавием «Призыв гражданки Ролан к беспристрастным потомкам». Издание было выпущено в пользу единственной дочери Роланов, оставшейся сиротой.

1795

Март

Мари-Жозеф де Шенье¹ требует возвращения в Ассамблею жироялистов, осужденных и изгнанных 31 мая и 2 июня 1793 г.

В его словах так и слышится голос Луве: «Вы говорите, они бежали? Вы говорите, они прятались? Похоронили себя в глубине пещер, как христианские мученики далекого прошлого? Так вот в чем их преступление! Эх, как было бы хорошо для Республики, если бы все были виновны только в таком преступлении <...>. И как жаль, что не нашлось такой глубокой пещеры, чтобы сохранить для отечества размышления Кондорсе, красноречие Верньо <...>. И почему 10 термидора после казни триумвиров наша радушная и свободолюбивая земля не вытащила на свет эту подземную колонию ораторов-патриотов, республиканцев-философов, чья мудрость и энергия могли бы оказать мощную поддержку стране в скорой и последней битве равенства против привилегий, свободы против королей?» (3: ХXIII). Предложение Шенье принимается, и Луве вновь становится членом Конвента, не требуя себе лично ни моральной, ни материальной компенсации. Верный своим убеждениям, он остается твердым республиканцем, врагом произвола и насилия, не поддающимся ни на посулы, ни на угрозы, он борется против якобинизма и против «термидорианской реакции». Он снова начинает издавать «Часового», но теперь уже не как настенное издание, а как обычную газету. Направленная против остатков террористов, но главным образом против ползучего неороялизма, она свидетельствует о силе республиканских убеждений ее автора, несмотря на презрение к бедноте, которое он так и не смог преодолеть. В отличие от большинства бывших и реабилитированных жирондистов, Луве не пошел на соглашение с роялистами и измену делу Республики. У «Часового», органа стойких республиканцев, было много сторонников, он выходил более тысячи раз.

Против Луве сочиняются многочисленные памфлеты, он подвергается разным нападкам со стороны термидорианцев.

1 апреля