Любовные утехи русских цариц

Монсу голову не рубили, а его повесили, и царь будто бы утром повез Екатерину в своей коляске зрелищем насладиться, ненароком указал на висящего Монса и спросил: «Узнаешь?» И будто бы Екатерина хладнокровно и с величайшим самообладанием заметила: «Как жаль, что честность подданных так не вечна. Вот ведь противные какие царедворцы попадаются». Весьма скрупулезный историк И. И. Голиков, в девяти томах написавший «Деяния Петра I», так это событие описывает: «Оправдалась ли Екатерина в глазах грозного супруга? По крайней мере, ревность и подозрение терзали его. Он повез ее около эшафота, на котором торчала голова несчастного. Он перестал с нею говорить, доступ к нему был ей запрещен. Один только раз, по просьбе любимой его дочки Елизаветы, Петр согласился отобедать с той, которая в течение двадцати лет была неразлучною его подругою»^[85].

Из всех историков нам сподручнее поверить М. Семевскому, который в эйфорию не впадает, а рассуждает вполне здравомысляще и на какие-то там документы опирается. Он утверждает, что перед тем, как Монса казнить, не важно, через повешение или через отрубление головы, ведь ее все равно потом мертвую отрубят, царь призвал Монса к себе. «Моне не вынес взора Петра: в этом взоре было столько гнева, жажды мести и глубочайшего презрения, что Моне не выдержал, затрясся и упал в обморок»^[86]. И это описание историка в корне опровергает мнение такого модного писателя, как Валентин Лавров, который утверждает, что Петр перед казнью Монса чуть ли не целовался с ним в расстроенных чувствах. А что Моне помолвку дочери Анне с немецким принцем Карлом малость подпортил — это уже факт исторический: «На обратном пути из дома П. А. Толстого Екатерина, Анна, Елизавета, Карл, а за ними вся свита проезжали мимо колеса, с которого виднелся труп, опушенный снегом. С заостренного кола угрюмо смотрела на пышный поезд голова Вилиама Ивановича Монса»^[87].

А вообще-то мы в затруднительном положении, дорогой читатель! И кому верить прикажете, если у историков изрядно с этим Монсом перепутано. То он снимает часы и отдает палачу и хладнокровно кладет голову на плаху, то упирается и добровольно под топор идти не желает. Екатерина то в обморок от страшного зрелища падает, то хладнокровие леди Макбет проявляет. Монсу то рубят голову, то его с нетронутой головой вешают. Вот и пойми, как было на самом деле! Всего-то согласия у историков, так это в отношении самой головы Монса. Тут их мнения в полном ажуре. У повешенного ли Монса отрубили голову или у отрубленного ее взяли, но только царь приказал заспиртовать ее в банке и поставить в спальне царицы в назидание ее будущим недостойным поступкам. Мы не знаем, какие кошмары снились бедной Екатерине по ночам. Согласитесь, приятного мало, когда в ночном полумраке комнаты глазеет на тебя не белокурый любовничек, а его отрубленная голова.

Хотя кто знает, дорогой читатель, может, женщине и приятно лишний раз взглянуть на голову любимого человека, даже заспиртованную, и былые любовные утехи вспомнить! Случалось же такое с мужчинами!