Любовный эксперимент

Казалось маловероятным, что ее пригласят сюда снова. Так почему бы не обсудить то, что хочется?

– Никто из вас этого не знает, но только в этом году я начала преподавать живой аудитории. Знаю, прозвучит дико, но кое-кто действительно предоставил мне возможность проводить семинары об устройстве интимной жизни в современном мире. – Она сказала «кое-кто» потому, что не могла заставить себя произнести его имя. – Я здесь потому, что меня попросили поговорить о будущем полового воспитания, но, работая над курсом, я пришла к выводу, что интимная близость значит намного больше, чем просто секс. И я затрагиваю другие темы помимо секса. Я распланировала учебную программу на семь недель, но мне так и не удалось провести последний семинар. – Она слабо улыбнулась. – На самом деле в нем предостаточно кармического юмора. Обещаю, через минуту вы все поймете.

Учителя сбились в кучку и, прикрыв рты руками, перешептывались друг с другом. Наоми не беспокоилась. Большинство их были трусами в то время и не отличались смелостью сейчас.

– В любом случае, – она сделала глубокий вдох, – последняя лекция, которую я должна была провести, затрагивает тему расставания, и я подумала: почему бы не поговорить об этом сейчас? Если вы, конечно, не против.

Никто не ответил. Наоми и не надеялась на это. Она кивком указала в сторону прожектора:

– Слайды по половому воспитанию я размещу где-нибудь в Интернете. Вы сможете взглянуть на них позже, если возникнет желание.

Семинар был отменен, и курс, который они начали с Итаном, не казался завершенным. Как и их отношения, закончившиеся словно по щелчку пальцев. Ей отчаянно хотелось довести этот курс до конца. Настолько, что она была готова стоять на этом месте и говорить до тех пор, пока ее не уберут со сцены насильно.

– Никто не учит тому, как заканчивать отношения. Человек переживает разрыв, и неважно, был ли он неожиданным или планировался несколько месяцев. Это хреново… Тут можно говорить «хреново»? Наверно, нет. – Наоми моргнула, глядя в толпу. – Что ж, простите.

Она махнула учителям, которые, судя по всему, спорили, кто из них метнется на сцену. К счастью, вид у нее был устрашающий.

– Как я уже сказала, это хреново. И я просто… хочу, чтобы вы смогли пройти через это. – Она опустила взгляд на руки, в которых держала микрофон. – Я сама хочу пройти через это.

Казалось, ученики почувствовали безрассудство ее действий, выходивших за рамки правил, пусть у нее и была печать ответственности на лбу. Они упивались ею, как пчелы медом, жужжа на своих местах.

– Я не говорю, что все отношения обречены. Расслабьтесь. Я – взрослый человек и способна справиться с потерей самых важных и ценных отношений в жизни. – Постарайся выглядеть не так жалко.

– Но я хочу сказать, что отношениям часто приходит конец. Иногда – по причинам, о которых вы никогда не узнаете и которых не поймете. Иногда – по логичному стечению обстоятельств. А порой это бывает вызвано яростью и обидой. Но почти всегда в основе расставания лежит боль.

Наоми на секунду закрыла глаза. Неужели она делает это? Неужели решилась? Как скажется на ее личном бренде эта внезапная сентиментальность и факт того, что она стоит здесь, на плохо освещенной сцене, и публично оплакивает потерю своей любви перед группой старшеклассников?

У нее нет времени анализировать свое падение.

Наоми открыла глаза.

– Все зависит от того, где откликается ваша боль. Она может проявляться между ребрами или в виде хруста шеи. Ваша челюсть может воспалиться, а желудок – расстроиться. Я ощущаю душевную боль в горле. Это некий ком, из-за которого сложно говорить. И никакое количество чая или меда не поможет. С каждым днем мой голос становится все более хриплым. И дело не в образе соблазнительницы, который я демонстрирую. Я говорю так потому, что все внутри меня скорбит.

Полное гнева сердце колотилось в ее груди.

– Не знаю, есть ли среди вас евреи…

С заднего ряда послышался свист.

– О, круто! – Она улыбнулась и подняла руки. – Вперед, евреи!

Кто-то откашлялся.

– Э-э-э… в любом случае существует много еврейских траурных ритуалов. Мы произносим молитву – каддиш. Занавешиваем зеркала. Не занимаемся сексом в течение семи дней. В традициях есть утешение, потому-то я и решила расписать ритуал расставания. Он не связан с религией, ничего подобного, и, возможно, именно по этой причине совет Бет Элохим не хочет, чтобы я снова там появлялась. Но, несмотря на это, данный ритуал может оказаться для кого-то полезным. По крайней мере, для меня так и было. И давайте будем честными сами с собой: мы живем в такое время, что больнее уже не будет, верно?

Никто не засмеялся. Ладно…

– Подождите-ка секунду. – Она достала телефон из кармана. – Я запишу это.

Наоми облизнула губы, чтобы у нее совсем не пересохло во рту. Вероятно, половина этих людей хотела бы, чтобы она поспешила и убралась со сцены, или по меньшей мере показала им сиськи, или что-то в этом духе.