Любовный эксперимент

– Нет, послушай. – Он резко приподнялся с сиденья, на котором ранее лежал вразвалочку. – Ты являешься именно тем человеком, которым тебе суждено было родиться, и даже не боишься этого. Знаешь, как это сложно, какая это редкость?

– Думаю, я знаю об этом не понаслышке. – Иногда ее одолевало такое чувство, словно ей приходится прикладывать все силы, чтобы в один момент ее тело просто не разлетелось на миллион кусочков.

За свою жизнь Наоми получала множество комплиментов, но ни один из них не отметил то, какую огромную работу она проделала над собой. То, как сильно она старалась быть хорошим человеком. То, как продолжала оставаться собой, даже когда это безумно утомляло – а так было бо́льшую часть времени. Ей стало так душно, что она опустила окно и со своей стороны. Наоми поняла, что из всех комплиментов, которые она получила за свою жизнь, самый лучший ей сказал человек, который не умел их делать.

– Мне жаль, что тот парень причинил тебе сегодня боль, – сказал Итан; его тон был жестким, но спокойным.

Она понимала, что он не старается выпытать у нее историю, причину, почему она потеряла самообладание. Ее прошлое, особенно то прошлое, принадлежало Ханне, и она не собиралась от него отказываться. Но…

Возможно, причина была в том, что Итан был пьян, или в том, что, защищая ее, получил в лицо. Или в том, что он был раввином и многие люди делились с ним своими проблемами. Или в том, что он сравнил ее с одним из самых блистательных художников, живших в этом мире. В любом случае открыться ему казалось нехудшей идеей.

– Ну, обычно мне от этого ни холодно ни жарко. Профессиональный риск, понимаешь?

– Ненавижу это. – Его челюсти сомкнулись со звуком, передавшим все его эмоции.

– Я стараюсь предвидеть подобные ситуации, – сказала она, – чтобы не быть снова застигнутой врасплох.

Итан повернулся к ней. Наоми чувствовала на себе его взгляд, нежный и пытливый.

– Снова?

Она сглотнула. Сколько бы времени ни прошло, слова по-прежнему давались ей с трудом.

– Когда мне было восемнадцать, мой парень слил всей школе интимные фото, которые я ему отправила. Он взбесился, когда я не захотела с ним переспать. – Точнее, еще раз переспать. Единожды ему удалось убедить ее. Но дело было то ли в том парне, то ли в неподходящем времени, то ли в том, что она только что осознала свою бисексуальность, но Ханна была не готова продолжать.

– Наоми, мне так жаль. Какое ужасное предательство доверия и тайны личной жизни!

У него был подходящий голос для сочувствия: мягкий, теплый, колоритный.

Она позволила этому голосу окутать себя. Если бы она только смогла сохранить эту защиту…

– Да уж, это было ужасно. – Слова Наоми звучали глухо. – Все смотрели на меня: друзья, учителя… Все смотрели, словно я совершила что-то плохое. Словно я оскорбила их, подвергнув себя унижению. – Электронное письмо в телефоне лежало тяжелым грузом в ее кармане. – Тогда я впервые осознала, что мое тело может быть одновременно предметом и восхищения, и отвращения, что эти две эмоции могут переплестись внутри человека, смешаться с чувством стыда и трансформироваться в нечто пагубное. – Она сбилась со счета, сколько раз ей повторяли, что надо было думать головой. – Но, как бы то ни было, я не стала бы ничего менять. Этот момент послужил отправной точкой моей карьеры. Я хотела доказать, что, если человек обнажен или же просто сексуально одет, это не умаляет его ценности, не должно умалять уважения к нему. В своем стремлении изменить Ханну Штурм – а так меня зовут по-настоящему – я стала Наоми Грант. Работа в секс-индустрии помогла мне спасти себя. Позволила набраться новых сил.

– Ты скучаешь по себе прошлой, по Ханне?

Некоторое время она молча вела машину. Достаточно долго, для того чтобы, когда она наконец заговорила, Итан вздрогнул.

– Тогда я еще не знала, кто я есть. Сложно не заметить потенциала человека. Пусть сейчас я и бессердечная стерва, но мне нравится жизнь, которой я живу. Может, если бы я оставалась Ханной, по-прежнему жила в Бостоне, поступила в ветеринарную школу, как планировала, моя тихая жизнь, вдали от людских глаз, была бы просто депрессивной и ужасной.

– Не думаю, что между жизнью «до» Наоми и «после» такая уж большая разница, как тебе может казаться.

Она пожала плечами. В любом случае это не имеет значения. Пути назад уже нет.

– После того как меня использовали, моя жизнь изменилась.

– Ты можешь измениться, но при этом оставаться прежней, – сказал он, все еще ощущая привкус текилы.

Наоми понимала, что он пытается сказать, но где был тот самый переломный момент? Порог, за которым личность раскалывается? Есть такие переживания, которые могут шокировать нервную систему на молекулярном уровне.

Надо будет расспросить об этом Итана. Он же физик. Наверняка он знает. Но она устала говорить о себе. Устала залечивать старые раны. Она достаточно потратила времени на прошлое. На мужчин, которые поступали плохо. Ничего из этого больше не заслуживало ни секунды ее внимания.

– Вот и моя остановка, – сказал Итан, давая ей возможность сменить тему разговора.