Люди

«Покойся с миром, дружище, покойся с миром…»

Несколько раз Мэри прерывалась, чтобы вытереть слёзы. Понтер тоже ощущал печаль, и его глаза тоже увлажнились, но, как он подозревал, по другой причине.

– Это всегда очень тяжело, когда умирает тот, кого любишь, – сказал Понтер.

Мэри кивнула.

– Но… – продолжил он, но замолк.

– Да?

– Этот мемориал, – сказал Понтер, разводя руки, будто охватывая обе стены. – Какова его цель?

Брови Мэри снова взметнулись вверх.

– Почтить память мёртвых.

– Не всех мёртвых, – тихо сказал Понтер. – Здесь только мёртвые американцы.

– Э-э… да, – согласилась Мэри. – Это монумент жертве, принесённой американскими солдатами, таким образом народ Соединённых Штатов показывает, как он её ценит.

– Ценил, – поправил Понтер.

Мэри это замечание явно озадачило.

– Мой транслятор неправильно работает? – спросил Понтер. – Ты можешь ценить – в настоящем времени – то, что существует. То, чего больше нет, ты могла ценить – прошедшее время.

Мэри вздохнула, явно не желая об этом спорить.

– Но ты не ответила на мой вопрос, – мягко напомнил Понтер. – Для чего этот мемориал?

– Я же сказала. Почтить память мёртвых.

– Нет, нет, – сказал Понтер. – Это побочная функция, я уверен. Наверняка целью, которую ставил перед собой проектировщик…

– Майя Лин, – сказала Мэри.

– Что?

– Майя Лин. Так зовут женщину, спроектировавшую мемориал.

– А, – сказал Понтер. – Так вот, наверняка её целью – целью любого, кто проектирует мемориал, – сделать так, чтобы люди не забывали.

– Да?.. – сказала Мэри, немного раздражённая тем, что Понтер прицепился ко вроде бы незначительной разнице.

– А зачем делать так, чтобы люди не забывали? – спросил Понтер. – Чтобы не повторять больше тех же ошибок.

– Ну, да, конечно… – сказала Мэри.

– И насколько хорошо этот мемориал выполняет свою функцию? Вам удалось избежать той же ошибки – ошибки, которая привела к смерти всех этих молодых людей?

Мэри на секунду задумалась, потом покачала головой:

– Полагаю, что нет. Войны ведутся до сих пор, и…

– Америкой? Страной, построившей этот монумент?

– Да, – ответила Мэри.

– Почему?

– Экономика. Идеология. И…

– Да?

Мэри пожала плечами:

– Месть. Сведение счётов.

– Когда эта страна решает начать войну, где объявляется о таком решении?

– Э-э… в Конгрессе. Я потом покажу тебе его здание.

– Виден ли оттуда мемориал?

– Этот? Нет, не думаю.

– Они должны делать это прямо здесь, – заявил Понтер. – Их лидер – президент, так? – должен объявлять о войне прямо здесь, стоя перед этими пятьюдесятью восемью тысячами двухстами девятью именами. Очевидно, именно это должно быть главной целью такого мемориала: если лидер сможет призвать молодых людей идти воевать и гибнуть, глядя на имена тех, кто погиб, когда президент объявил войну в прошлый раз, то это, наверное, и правда очень важная война, без которой не обойтись.

Мэри склонила голову набок, но ничего не сказала.

– В конце концов, как ты сказала, вы сражаетесь за сохранение ваших самых главных ценностей.

– В идеале да, – сказала Мэри.

– Но эта война – во Вьетнаме. Ты сказала, что она велась в поддержку коррумпированного правительства и для того, чтобы не дать состояться выборам.

– Ну да, в каком-то смысле.

– В Филадельфии ты показала мне, где и как началась эта страна. Разве демократия не является самой большой ценностью Соединённых Штатов? Демократия и право людей избирать и быть избранными?

Мэри кивнула.

– Тогда они должны были сражаться за утверждение этих идеалов. Их приход во Вьетнам для того, чтобы живущие там люди получили возможность отдать свои голоса, был бы утверждением американских идеалов. И если бы народ Вьетнама…

– Вьетнамцы.

– Ага, вьетнамцы. Если бы они проголосовали за коммунистическую систему, это было бы в соответствии с американскими идеалами. Ведь ты не можешь быть сторонником демократии только тогда, когда исход голосования тебя устраивает.

– Возможно, ты прав, – сказала Мэри. – Очень многие считают, что американское вмешательство во Вьетнаме было неправильным. Они называют это «богохульной войной».

– Богохульной?

– Ну, это значит «оскорбляющей Бога».

Бровь Понтера взбежала на надбровье.

– Судя по всему, у этого вашего Бога очень толстая кожа.

Мэри склонила голову; трудно на это что-то возразить.

– Ты говорила, – сказал Понтер, – что большинство людей в этой стране – христиане.

– Да.

– Насколько их больше, чем остальных?

– Намного, – ответила Мэри. – На самом деле я как раз читала об этом перед приездом сюда. Население США примерно двести семьдесят миллионов. – Понтер уже слышал об этом раньше, так что не удивился. – Около миллиона – атеисты, они вообще не верят в Бога. Ещё двадцать пять миллионов нерелигиозны, то есть не придерживаются никакой определённой религии. Другие религиозные группы – иудеи, буддисты, мусульмане, индуисты – совокупно составляют где-то пятнадцать миллионов. Все остальные – почти двести тридцать миллионов – считают себя христианами.

– То есть это христианская страна, – сказал Понтер.

– Ну-у… как и Канада, США гордятся своей религиозной терпимостью…

Понтер пренебрежительно махнул рукой.