Люди Бездны

Можно сказать, что английский трудовой люд насквозь пропитан пивом. Пиво делает его вялым и тупым. Трудоспособность самым прискорбным образом падает, утрачивается воображение, изобретательность и быстрота, которыми представители этого народа должны быть наделены от рождения. Едва ли привычку к пьянству можно назвать приобретенной, поскольку оно входит в их плоть и кровь с младенчества. Дети, зачатые пьяными родителями, пропитываются алкоголем раньше, чем делают первый вдох, они с рождения привычны к его вкусу и запаху и растут посреди пьянства.

Кабаки процветают повсюду. Они вырастают на каждом углу и посередине улиц, а среди завсегдатаев этих заведений женщин не меньше, чем мужчин. Там же крутится и ребятня: в ожидании, когда взрослые соберутся идти домой, они прихлебывают из родительских стаканов, слушают брань и непристойные разговоры – в общем, набираются разнузданности и грубости.

Правила миссис Гранди[30] распространяются на трудовой люд в той же мере, что и на буржуа, однако, если рабочий заглянет в питейное заведение, хмурить брови она не станет. Посещать кабаки не зазорно ни молодым женщинам, ни совсем юным девушкам.

Я помню, как одна девушка в кофейне говорила, что «никогда не пьет крепких напитков в пабах». Это была молоденькая и миловидная официантка, таким образом она в разговоре с товаркой, очевидно, решила подчеркнуть свою исключительную воспитанность и благоразумие. Миссис Гранди выступает против крепких спиртных напитков, однако не видит ничего предосудительного в том, чтобы юные невинные девушки пили пиво и посещали питейные заведения.

Дело не в том, что пиво непригодно для людей, а в том, что очень часто мужчины и женщины непригодны для пива. Но из-за собственной ненужности и неустроенности их и тянет к выпивке. Голодные, страдающие от последствий недоедания, тесноты и грязи, они жаждут алкоголя, так же как жаждут воды больные желудки изнервничавшихся манчестерских фабричных рабочих после поедания маринованных огурцов и прочей столь же вредной пищи. Нездоровые условия труда и жизни порождают нездоровые желания. Человек не может работать больше, чем лошадь, а есть и жить, как свинья, и при этом иметь чистые и благородные идеалы и устремления.

Когда исчезает домашняя жизнь, появляются питейные заведения. Кабаки манят не только тех, кто живет в тесноте, измучен тяжким трудом, страдает от несварения желудка и ужасных условий и сделался бесчувственным от уродливого и монотонного существования, – в шумные пабы, залитые ярким светом, тянет и тех, кто жаждет общения, но лишен семьи, они приходят туда в тщетной попытке отвести душу. А когда вся семья ютится в одной каморке, домашняя жизнь немыслима.

Краткое описание подобного существования поможет пролить свет на важную причину пьянства. Утром все члены семьи встают, одеваются и приводят себя в порядок: отец, мать, сыновья, дочери – все в одной-единственной комнате плечом к плечу (поскольку комната маленькая), жена и мать готовит завтрак. В той же комнате, пропахшей за ночь испарениями множества человеческих тел, они едят. Отец уходит на работу, старшие дети в школу или на улицу, а мать с ползающей и учащейся ходить малышней остается заниматься домашними делами. Здесь же она стирает, наполняя комнату запахами мыльной пены и грязного белья, и тут же развешивает одежду сушиться.

Вечером в этой, вобравшей все дневные ароматы комнатенке, семья начинает готовиться к целомудренному отходу ко сну. Это значит, что все, кто поместится, улягутся вповалку на кровать, если таковая имеется, а остальные устроятся на полу. И они месяц за месяцем, год за годом ведут такое существование, избавить от которого может разве что выселение, когда они окажутся на улице. Если умирает ребенок, а кто-то обязательно умирает, поскольку 55 процентов детей в Ист-Энде не доживают до пяти лет, тело лежит в той же комнате. А когда семья очень бедна, труп остается там до тех пор, пока не найдутся деньги на похороны. Днем он лежит на кровати, а ночью, когда кровать занимают живые, на столе, за которым семья утром завтракает. Иногда тело кладут на полку, где хранятся продукты. Совсем недавно одна жительница Ист-Энда вынуждена была продержать своего мертвого ребенка в комнате три недели, поскольку не имела средств похоронить его.

Комната, которую я описал, это не дом, а сущий кошмар, и мужчин и женщин, которые сбегают оттуда в питейные заведения, следует не корить, а жалеть. 300 000 лондонцев, ютящихся всей семьей в одной комнате, и еще 900 000 нарушителей закона о народном здравоохранении за 1891 год, регулирующего жилищные условия, являют собой огромный резерв армии пропойц.