Люди Бездны

Роберт Блэтчфорд сравнивает рацион бедняка в работном доме с солдатским пайком, который в его время тоже не считался особенно сытным и все же был в два раза больше, чем тот, что полагается бедняку.

Взрослый обитатель работного дома получает мясо (помимо того, что в супе) не чаще раза в неделю и отличается тем землисто-бледным, нездоровым цветом лица, который свидетельствует о недоедании.

Ниже приводится таблица, в которой сравнивается недельное довольствие обитателя работного дома и надзирателя этого же заведения:

Тот же автор отмечает: «Паек надзирателя гораздо сытнее, чем паек бедняка, но, очевидно, он не считается достаточным, поскольку под графой продуктового довольствия имеется примечание, гласящее, что „всем надзирателям и служителям, проживающим в работном доме, полагаются 2 шиллинга 6 пенсов в неделю наличными“. Если обитатель работного дома получает достаточно пищи, то почему надзиратель получает больше? А если надзирателю этого не хватает, то как бедняк может насытиться менее чем половиной этого рациона?»

Но голодают не только жители гетто, заключенные и обитатели работных домов. Деревенские батраки тоже не едят досыта. На самом деле, пустые желудки как раз и заставляют их массово переселяться в город. Давайте рассмотрим, как живет поденщик в приходе Союза попечения о бедных в Берксе. Представим, что у него двое детей, постоянная работа и дом, за который он не платит ренту, а его средний доход составляет 13 шиллингов в неделю, что равно 3 долларам 25 центам. Вот его недельный бюджет:

Попечители работного дома в том же профсоюзе гордятся своей жесткой экономией. Недельное содержание бедняка обходится им в такую сумму:

Если бы поденщик, чей бюджет мы привели, перестал гнуть спину и отправился в работный дом, его содержание составило бы:

То есть работному дому содержание его самого и его семьи стоило бы больше гинеи, тогда как сам он каким-то образом ухитряется жить на 13 шиллингов. Кроме того, общеизвестно, что дешевле накормить большое число людей – купить оптом продукты и приготовить на всех, чем обеспечивать несколько человек, скажем семью.

Однако, когда составлялся этот бюджет, в том же приходе жила другая семья, и не из трех человек, а из одиннадцати, и эти люди располагали не 13, а 12 шиллингами в неделю (зимой – 11), причем жили не в бесплатном доме, а платили за жилье из своего недельного дохода 3 шиллинга.

Необходимо уяснить, причем абсолютно четко: то, что справедливо для Лондона относительно бедности и деградации, справедливо и для всей Англии в целом. Если Париж – это не Франция, то Лондон – это и есть Англия. Те же ужасающие условия, которые делают Лондон адом, делают адом и все Соединенное Королевство. Утверждение, что расселение Лондона улучшит условия жизни, безосновательно и ложно. Если разделить шестимиллионный Лондон на 100 городов по 60 000 человек, нищета рассредоточится, но не исчезнет. Сумма не изменится.

Исчерпывающее исследование мистера Б. С. Раунтри доказывает, что для сельской местности справедливы те же цифры, которые мистер Чарльз Бут вывел для метрополии: четвертая часть населения обречена на нищету, которая уродует морально и физически, четвертая часть населения хронически недоедает, лишена добротной одежды, крова и тепла в условиях сурового климата и обречена на моральное вырождение, ставящее людей в отношении чистоплотности и приличий ниже дикарей.

Выслушав жалобы старого ирландского крестьянина из Керри, Роберт Блэтчфорд спросил его, чего бы тот хотел. «Старик оперся на свою лопату и смотрел поверх черных торфяников на низкое серое небо. „Чего бы я хотел? – произнес он и затем заунывным, горестным тоном продолжил, скорее разговаривая сам с собой, чем со мной: – Все наши бравые парни и самые славные девушки уехали в поисках лучшей доли, агент забрал мою свинью, дожди сгубили весь картофель, а я старик, и хочу я только Судного дня“».

Судного дня! Не он один мечтает об этом. Отовсюду слышатся сетования голодных: из гетто и из сельской местности, из тюрем и ночлежек, из богаделен и работных домов – жалобы тех, кто не знает, что такое сытость. Миллионы людей, мужчин, женщин и детей, младенцев, слепых и глухих, хромых и недужных, бродяг и тружеников, заключенных и нищих, ирландцев, англичан, шотландцев и валлийцев, вынуждены голодать. И это притом, что пять человек могут напечь хлеба для 1000, притом, что один рабочий может наткать хлопчатобумажного полотна для 250 человек, шерстяной материи – для 300, изготовить сапог и башмаков для 1000. 40 000 000 человек ведут одно большое хозяйство, и думается, что ведут они его очень скверно. Доход у них неплохой, но вот управление ни к черту не годится. И кто посмеет утверждать, что хозяйство это ведется не из рук вон плохо, если пять человек могут напечь хлеба для 1000 и, несмотря на это, голодают миллионы?

Глава XXVI Пьянство, трезвость и бережливость