Люди идут по дороге

Слышишь шорох дождя, слышишь ветра протяжное пение…
Ты одна на перроне. Закат золотой, словно сон.
И в серебряных сумерках кружатся листья осенние,
И войны вроде нет. И увозит солдат эшелон.

Вон, один, на подножке, за поручни держится ржавые, —

Он на танцах вчера ещё был целый вечер с тобой, —
Он букет васильков тебе бросил: «Счастливо, кудрявая!
Нам сегодня в дорогу, а завтра — за Родину, в бой!»

У шлагбаума берёза, как кость, пьяным ветром обглодана,

И ты стебли ломаешь, и шёпот застыл на губах:
«Ну опомнись, постой, подожди, ну какая там Родина?
Ну какая там жизнь в этих чёртовых чёрных горах?

Прыгай, прыгай сюда, дни и ночи у нас будут длинными,

Видит Бог, заживём, да и ладно, что грудь не в крестах».
Но безмолвно несжатое поле, покрытое инеем,
Но колёса стучат, и колосья колышатся в такт.

И уносится поезд, и двери вагонные заперты,

И впотьмах, обезумев от стужи, кричат журавли.
Ты под серой луной на перроне стоишь, как на паперти,
И гудок, бесконечный и злой, завывает вдали.

И сквозняк ледяной вяжет рот, словно вишня неспелая,

И какая-то тварь завывает в дремучем бору,
И колёса, колёса, колёса стучат ошалелые,
И колосья, колосья колышатся в такт на ветру…

1996

«Столбы за окном, как скелеты…»

М. С.

Столбы за окном, как скелеты,
И ветер порывистый, шквальный.
Вдали ни огня, ни просвета.
Стакан залудить — и нормально!

Я в бизнес вписался, как в бездну,

Охрип, и прокурена плевра,
А если я завтра исчезну,
Родня и не чухнется, стерва.

Геройские звёзды на лацкан

Общественность мне не прицепит.
И люди то в форме, то в штатском
Мечтают вогнать меня в трепет.

Смурной и угрюмый, как осень,

Начальник, майор, в ходе шмона
Привычно и вежливо просит
На лапу четыре «лимона».

В Госбанке служивые люди

Беснуются радостным роем:
«Наличности нет и не будет,
Мы всех толстосумов прикроем!»

Пускай мою кровь без возврата

В бокал наливают хрустальный.
Пожалуйста, пейте, ребята,
По сто пятьдесят, и нормально!

Сквозняк ощущаю макушкой.

Извилины в вечных мозолях.
Я помню — «макар» под подушкой,
«Калашников» — на антресолях.

Сосед семенит по аллее,

Пирог пожирает пасхальный,
Кричит мне: «В пивной веселее!
Ребята нальют, и нормально!»

А если я шею и спину

Ввиду воспалённого нерва
Согну и безвременно сгину,
Родня и не чухнется, стерва.

Я за полночь с другом надежным,

С Семёнычем сел капитально.
Гори оно всё, сколько можно?
Стакан залудить, и нормально…

1991

«Под балконом черешня поспела…»