Люди хаоса

ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА(говоря тому, кто за дверью). Азап Калиныч на данный момент очень занят… Я ещё раз повторяю, Азап Калиныч не в том состоянии, чтобы разговаривать на личные темы… Зайдите завтра.

ШУМЯКИН. Кому там неймётся?

ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА(говоря тем, кто в кабинете). Баянист Божко. Семён Аркадич. По личному вопросу.

ШУМЯКИН. Что – жениться собрался или в запой?

КОРОБОВ. У него с Дуговой конфликт вышел. Она его из бригады попереть собралась.

ШУМЯКИН. Ишь, какая шустрая. Кто ж ей позволит. А ну-ка, зови пострадавшего. (Кричит в сторону двери.) Семён Аркадич! Божко! Залазь.

Дверь полностью открывается и входит Божко. Увидев в кабинете столько народу и накрытый стол, он начал пятиться, но тут же был остановлен мягкими и сильными руками Любовь Васильевны.

ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. Семён Аркадич, присоединяйтесь к нашему столу. Сегодня праздник, грех отказываться.

СЕМЁН. Ну да, я уже в курсе. (Шумякину.) Поздравляю!.. (Жмёт ему руку.)

КОРОБОВ. Выпить хочешь? (Наливает рюмку.)

СЕМЁН. Нет-нет, я в завязке, работы море.

ПОДГУЗЛО. Семён Аркадич прав, завтра у них выезд, ответственный концерт в районе. Нужно быть в форме.

ШУМЯКИН(морщась как от кислого). Какой ответственный концерт – ей-богу! В детском садике сказку «Колобок» петь – вот и весь концерт.

ПОДГУЗЛО. Ну, всё равно ответственность. Воспитание молодого поколения. Передача культурных ценностей.

ШУМЯКИН. Николай Василич, хватит жужжать, ей-богу. Мне эта ахинея там надоела (поднимает вверх указательный палец), а ты мне ещё тут праздник загадить хочешь. Перенесут выступление на другой день, пусть детишки поспят побольше. Давай, Семён, пей, ешь…

КОРОБОВ(подталкивая Семёна к столу). Семён, ну что ты как неродной – давай налегай, директор разрешил.

 Любовь Васильевна подносит ему полную рюмку.

ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. Давайте, Семён Аркадич, за Азап Калиныча.

ШУМЯКИН. Не надо за меня. За процветание музыкальной культуры и нашей филармонии.

СЕМЁН. Ну да, за это грех не выпить.

Семён выпивает, и Любовь Васильевна тут же ему подсовывает бутерброд с колбасой.

ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. Кушайте побольше мяса для мужской силы.

ШУМЯКИН. Любовь Васильна, не развращай сотрудников… Лучше бумажку мне принеси.

ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. В смысле?

ШУМЯКИН. Господи, чистые листы бумаги и ручку мне можешь принести?

ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. Так бы и сказали. (Выходит из кабинета.)

ШУМЯКИН. Виталик, поухаживай за братом, а то вижу, он стесняется.

КОРОБОВ. Конечно. (Наливает ещё рюмку.) Давай, Семён, вдогоночку… не отставай от общества.

ШУМЯКИН. Семён, скажи честно, ты знал про письмо в Москву?

СЕМЁН. Какое письмо?

КОРОБОВ. Дугова в Москву, в Министерство культуры, письмо накатала. Там полфилармонии подписей. Против дирекции.

СЕМЁН. Нет. Даже не слышал.

КОРОБОВ(Шумякину). Не будут они моему родственнику подмётные письма подсовывать – мало ли чего. (Семёну.) Ты пей давай, не держи тару.

Семён вливает содержимое себе в рот одним махом. Любовь Васильевна возвращается с несколькими листами бумаги.

ШУМЯКИН. В общем, облили всех дерьмом: Виталика твоего, меня, главбуха – всё начальство. Ну, типа, в новую филармонию въедем с новым начальством. Да и музыкантов, думаю, не всех с собой заберут.

СЕМЁН. Ничего не понял – кто не заберёт?

КОРОБОВ. Инициативная группа.

ПОДГУЗЛО. Я так понимаю, это несколько музыкантов, которые решили, что они лучше всех. Они будут решать судьбу филармонии и всех нас.

СЕМЁН. Кто это?

ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. Ваша любимая Карина Дугова.

СЕМЁН(криво усмехаясь). Скажете тоже – любимая. Я из-за неё уже вторую неделю на нервах… как заведённый.

ШУМЯКИН. Вот, Семён. И терпеть это не надо. Не надо унижаться перед Дуговой.

СЕМЁН. Я ни перед кем унижаться не буду.

ШУМЯКИН. Правильно, поэтому напиши письмо в поддержку филармонии и всего руководства.

СЕМЁН. Руководства?

КОРОБОВ. Про руководство можешь не писать. Просто в защиту филармонии.

ПОДГУЗЛО. Ну да, так патриотичнее.