Люди на болоте. Дыхание грозы

только решение! Конкретное! Я был бессилен!..

Зубрич развел руками. Евхима злило не только то, что он сказал, а и его

манера: кривляется, как на спектакле, как перед мальчишкой, когда такое

происходит!

- Что ж вы можете? - сказал Евхим с презрением. Зло подумал про себя:

нашел на кого надеяться!

- Не надо истерики, - уже без наигранности, холодно произнес Зубрич. -

Терпение и выдержка - вот что необходимо! - Он заговорил сдержанно,

деловито: - Мы не можем не считаться с обстоятельствами. Обстоятельства

пока что, к сожалению, сильнее нас. Нам, независимо от наших желаний,

остается пока одно - ждать. Ждать, когда обстановка изменится. Станет

более благоприятствующей нам.

- Как же ето ждать? Жить уже невмоготу! - возмутился Евхим. Возмутился

так, будто Зубрич в этом был повинен.

- Невесело жить, - согласился Зубрич. - Не хочется петь хвалу жизни,

когда берут за горло... - Он как-то внимательно посмотрел Евхиму в лицо,

помолчал, будто рассуждая, и вдруг сказал: - Но самое невеселое то, - что

это, можно сказать, начало. Что впереди - худшее... - Чувствуя, как

насторожился, как ловит каждое его слово Евхим, он заговорил жестко,

безжалостно: - Большевистская партия только начала генеральное

наступление. - "Партия" и "генеральное наступление" он произнес с особым,

зловещим смыслом. Почти повторил, будто подчеркнул: - Только начала

наступать на капиталистические элементы в деревне. Это значит - на мужика.

В первую очередь, известно, на мужика зажиточного, хозяйственного, который

именуется кулаком...

Партия не остановится, - будто нарочно, все больше тревожил он Евхима,

- не остановится, пока не доведет линию до конца. Пока, иначе говоря, не

сотрет мужика в порошок.

- Дак что ж делать? - не спросил, а снова как бы обвинил Зубрича Евхим.

Странно, - то, что он и сам чувствовал раньше, услышанное теперь от

Зубрича, приобретало словно более грозный смысл.

- Это вопрос важный. И - сложный... - Зубрич на минуту умолк. - Если

думать реально, то в ближайшее время необходимо решить, как уберечь

имущество, капитал свой.

Задача почти невозможная при нынешних обстоятельствах.

Есть, к сожалению, только один способ уберечь нажитый капитал: не

медля, как можно энергичнее, распускать хозяйство. Переводить недвижимое,

громоздкое имущество в деньги, которые можно сберечь, спрятать надежно,

зарыть в землю, Что касается вида денег, то здесь можно было бы отдать

преимущество золоту, но его, к сожалению, почти невозможно будет найти.

Так что придется - на бумажки, именуемые деньгами.

Евхим уже не замечал его необычных оборотов речи: не до того было.

- Не очень кинутся покупать! - сказал он с прежним возмущением. - Все

сами глядят, как бы сбыть!

- Д-да, - согласился Зубрич, - люди чувствуют, чем это пахнет.

Конъюнктура торговая, так сказать, не благоприятствует продаже. Однако

надо считаться с обстановкой, и надо действовать в этом направлении.

Только в этом. Чтоб не рисковать остаться и без денег и без имущества...

- И ето, и имущество, заберут?!

- Есть основания считать, что все будет реквизировано - изъято - для

колхозов. Без какого бы то ни было возмещения. Для выполнения дальнейшей

генеральной линии - вырвать капитализм с корнем. Без остатка.

Евхим злобно ругнулся. Свирепо глянул исподлобья, не видя выхода из

безнадежности, омрачившей все, чувствуя, что жизнь будто издевалась над

ним, остервенело плюнул. Весь мир готов был испепелить он в эту минуту,

растоптать, разбить все - такая ненависть обуяла.

Зубрич будто пожалел:

- Бурелом этот не обойдет никого. Всех захватит,-каждое дерево вырвет,

с корнем. Не обойдет никого - Он добавил как особенно важное: - Не обойдет

ни крепкое, ни слабое дерево. Ни кулака, ни - бедняка.

- Как же быть? - не сразу отозвался Евхим.

- Так и быть. Помня, что ничто не вечно, что все меняется, как говорил

Карл Маркс. Сегодня - они, завтра... - Зубрич сказал многозначительно: -

Завтра мы. - Воодушевился, заговорил с верой, с убежденностью: - Надо

смотреть вперед! Уметь предвидеть, куда течет жизнь! Жизнь поворачивает в

нашем направлении! Чем крепче большевики будут прижимать, тем будут

слабее. И тем сильнее будем мы!

Такова диалектика! Народ никогда не смирится с колхозами!

С этим издевательством над крестьянином, над самой его природой.

- Кто не смирится, а кто - как на рай надеется, - перебил его Евхим.

- Их мало! Не надо обманываться! Масса крестьян - против колхозов!

Против! Не единицы, не сотни - масса!

Масса!

- Ето такая масса, - сморщился Евхим, будто от детской выдумки, - что

только сидит да ждет, как оно будет.

Жиманут завтра большевики - дак и попрет в колхоз. И служить будет.

- Ты ошибаешься! Ты не умеешь оценивать обстановку!

Движение истории! Все это не так просто, как ты думаешь! - попробовал

вразумить его Зубрич, но Евхим зло перебил:

- Да что тут - просто, не просто! Тут уже сам подумываешь - чтоб в

колхоз! Все равно жить нечем!

- Не следует падать духом! - Зубрич покачал головой:

надо же такое неверие! С бодрой, мудрой усмешечкой увещевал: - Выдержка

и вера! Не надо вешать голову, это временно. Придет наша пора, вернется