Люди на болоте. Дыхание грозы

До сумерек Зайчиха и Вольга подоили коров, стали раздавать молоко

колхозным женщинам. Под присмотром председателя, явившегося лично

проверить, как будут выполнять его указание, Вольга корцом отмеривала

молоко, наливала в кувшины, что принесли женщины.

- Строго по числу едоков, - напоминал важно и гордо Миканор Вольге,

черпавшей из ведра. - Чтоб по справедливости! ..

Он говорил не столько для Вольги, которая уже знала все и которая,

конечно, будет делать все как надо, - новый председатель говорил для тех,

что с интересом толпились вокруг, наблюдали.

- По справедливости чтоб. Поровну! А не так: кому густо, кому - пусто!

Миканор был доволен: замечал, что каждое слово его ловят, понесут по

дворам, будут обсуждать, думать над каждым словом. Доволен был, что все

видели: колхоз живет, - недаром добивался, - уже не словами, делом можно

было показать пример, как надо жить, - и тем, что стояли в стороне,

посматривали. Пусть смотрят, думают, - может, тоже за ум возьмутся!

Вблизи стояла мать, перехватил какой-то грустный и выжидающий взгляд

ее, но не подал виду, что заметил: не место для-семейных дел, не сын

здесь, а председатель. Сам, можно сказать, отец.

- Ну, дак как первый день работалось? - повернулся председатель к

Зайчиковой, которая, сложив руки на животе, смотрела, как Вольга делит

молоко Была, заметил Миканор, взволнована, счастлива, но радость

сдерживала. И словно чувствовала себя неловко на глазах у людей.

- Да чего ж Работать хорошо. - Она обрадовалась, продолговатое, худое

лицо засветилось, неловкость, исчезла - Работалось весело... Только

Алешина, - снова будто обрадовалась, - не дается! Не признает будто! Я и

так и сяк с ней - не хочет! Одну Арину подпустила!

- Она и дома одну меня признавала! - сказала Арина.

- Не привыкла. Старые привычки! - вставила какая-то из женщин.

- Привыкнет! - заявил Миканор спокойно и степенно.

С той же степенностью приказал Хведору, дояркам: - Дайте корму на ночь.

И можно - до дому. Завтра чтоб рано, как положено по режиму.

- Не бойся, не запозднимся, - пообещал Хведор.

- Ну, дак я пойду, - сказал Миканор озабоченно. - Надо еще поглядеть,

что там на конюшне!

Уверенно ступая, прошел мимо любопытных, подался улицей. По тому, как

шел, в сером, в полоску, пиджаке, в кортовых праздничных, в первый раз

надетых брюках, в хорошо намазанных дегтем сапогах, в кепке, надвинутой на

лоб, было видно, что идет человек озабоченный, человек, на которого

возложены нелегкие обязанности. Размеренно, деловито вышел со двора,

по-хозяйски степенно двинулся улицей. Остро замечал взгляды из-за плетней,

из окон.

На Хонином дворе, около сарая, тоже толпились люди. Как и днем, здесь

собралось больше всего мужиков, меж которыми вертелись дети; из баб

заметил одну Сороку.

- Пора уже, не секрет, и расходиться! - будто распорядился Миканор; не

останавливаясь, деловито подался в сарай.

- Не гони! Придет пора - сами пойдем со двора! - услышал вслед, но не

остановился, не ответил ничего.

В хлеву было уже темновато; в полутьме различая Хонин и Зайчиков

силуэты, бодро бросил:

- Как тут у вас, конюхи?

- А так что, - будто рапортуя, звонко отозвался Хоня, - можно сказать:

служба идет!..

- Все как надо, братко!

- Не братко, а председатель! - поправил Зайчика Хоня. - Отвечать не

знаешь как!

- Молодой еще! Не научился! - захихикал Зайчик.

Дали коням сена, Миканор прошел, проверил, как они

привязаны. Вместе с Хоней и Зайчиком вышли из сарая.

- Не очень, председатель, побогатели! - услышал Миканор из толпы

злорадное.

Остановился, резко ответил:

- Не радуйся, дядько! Будем богаче! Породистых скоро приведем из Юрович!

- Ждут вас там!

- Ждут! Привести должны скоро! С конного завода!

- Соскучились там, ожидаючи вас!

- Ето увидите, когда придут!

Миканор с Зайчиком пошли от сарай. Следом послушно тронулась и толпа.

Хоня закрыл ворота за всеми, направился к Зайчику и Миканору, курившим

перед крыльцом.

Миканор уже собирался податься домой, но Зайчик сказал:

- Такой день грех упускать сухим, братко, ей-бо!

- Не Микола святой сегодня, дядько Иван, - чтоб, конечно, пить, -

возразил Миканор.

Зайчик повел глазами в сторону приближающегося Хони, заговорил более

уверенно:

- Не говори, председатель! Праздник еще больший, дак и выпить больше

надо!

- Ето правда! - подхватил Хоня. - Дак давайте в хату! Может, найдем

слезу какую!

В хате было темно, в темный угол, туда, где лежала обычно Хонина мать,

сказали "добрый вечер". Хоня зажег лампу, и Миканор с Зайчиком увидели

добрые, внимательные глаза старой, детей, что стояли у стола, следили с

полатей, с печи. Хоня открыл сундук, достал бутылку самогона, поставил на

стол три чарочки, одну, с отбитой ножкой, положил. Под веселое кривлянье и

шуточки Зайчика выпили вместе с Хониной матерью. Хоня, прежде чем пить

самому, подал чарку старой - помог ей поднять голову. Только когда мать

выпила, когда дал закусить огурца с хлебом, вернулся снова к друзьям.

Сидели втроем за столом, чавкали, закусывали огурцами, прихлебывали

рассол, дружные, повеселевшие, как братья.

- Перегородки, не иначе, делать надо! - рассуждал удивительно

хозяйственно Зайчик. - Чтоб не покалечили один одного!