Читаем Люди на болоте. Дыхание грозы полностью

За окном уже вечерело, и Апейка оделся, чтоб идти домой обедать, когда

в кабинет ворвались двое - старуха и девушка.

- Ой, божечко ж, боже! - заголосила старуха, как только увидела его.

Она была в отчаянии.

- А что, что случилось? - удивился Апейка.

Старуха, маленькая, сухонькая в ответ на его вопрос заголосила громче;

он посмотрел на девушку. Девушка с покрасневшим от волнения лицом кусала

губы и еле сдерживалась, чтоб не расплакаться, как мать.

- Марья Матвеевна, - взял Апейка старуху за локоть, - я плача не

понимаю и слез не люблю! Скажите мне толком, человеческими словами... - Он

ласково усадил старуху в кресло, стал рядом, ожидая, что она вытрет слезы,

заговорит; но старуха заголосила еще с большим отчаянием.

Апейка перехватил горестный взгляд девушки, нарочито недовольно, с

упреком покачал головой: аи, аи, разве ж так можно?

Девушка всхлипнула, неловко вытерла слезы, склонилась над матерью:

- Мамо, мамо... Не надо... Не надо, мамо!..

Мать немного успокоилась, но не переставала плакать.

- Божечко ж, бож-же... - причитала она сквозь слезы, горько покачивая

головой. - Что ж это будет... Божечко ж, бож-же...

Девушка вдруг спохватилась, будто о чем-то вспомнив, выпрямилась,

быстро сунула руку под кортовую жакетку.

Решительно выхватила из-за пазухи какую-то сложенную, измятую свернутую

бумагу, подала Апейке. В тот же миг выхватила бумагу из рук Апейки,

развернула, поискала беспокойными, нетерпеливыми глазами, подала снова.

Показала, что надо читать. Это была газета, минская газета. Апейке сразу

бросилось в глаза острое, колючее, черное: "Нацдемовский подголосок".

Первые же слова статьи поразили так, что он на время забыл и про

девушку, и про ее мать, что еще покачивалась, горько причитала, страшась

неизвестного. "В это всемирно ответственное время... когда классовая

борьба беспредельно обостряется... классовый враг использует любые методы,

чтобы расстроить сплоченные ряды большевистской молодежи... чтоб отклонить

их и в конечном счете оторвать от генеральной линии большевистской партии.

Особую роль играют в этом цепные псы, наемные слуги мирового капитала и

мирового национал-фашизма - нацдемократы разных мастей и оттенков. Эти

выродки, злейшие враги трудового человечества, надеялись на нашу

политическую слепоту, надеялись, что им удастся незаметно пролезть в наши

ряды, тайно вести свою грязную работу буржуазных лакеев. Однако их расчеты

провалились: благодаря острой большевистской бдительности змеиные гнезда

этих иностранных подкидышей - нацдемов разоблачены и по их рукам ударено

со всей большевистской принципиальностью и смелостью.

Вся студенческая общественность с энтузиазмом одобрила эти необходимые

меры. Однако мы не можем закрывать глаза на такие отвратительные факты,

что среди некоторой, пусть незначительной, части молодежи в минских

институтах нашлись ослепленные, потерявшие классовое чутье интеллигентики,

которые не только не присоединились к сплоченной массе студенчества, а

фактически стали на сторону разоблаченных и осужденных всей массой

нацдемовских богов. Один из таких нацдемовских подголосков - так

называемый "поэт"

Алесь Маевый .. - Апейка, хотя уже догадался, о ком идет речь,

остановился. - ...Алесь Маевый... так называемый "поэт" Алесь Маевый... в

своем лакейском ослеплении... докатился до того, что даже выступил на

собрании литфака... где пытался взять под защиту... разоблаченных богов из

грязного нацдемовского болота... Вот до чего может довести потеря

классового чутья... и пренебрежение распущенной "поэтической личности" к

стремлению и воле коллектива.

Комсомольская ячейка правильно сделала, что принципиально разобрала эту

анархическую вылазку... И ударила по новоявленному... нацдемовскому

подголоску и адвокату...

Комсомольская ячейка университета с подъемом исключила... "поэта" Алеся

Маевого из рядов комсомола... как отщепенца и перерожденца... Комсомольцы

университета единодушно решили также ходатайствовать... и об исключении

Маевого из университета... В университете не место... разложившимся

нацдемовским подпевалам... и перерожденцам! .."

Под статьей стояла подпись - "Студент Г-ский". Апейка минуту смотрел на

эту подпись, как бы стараясь прочесть еще что-то. Он ничего не понимал.

То, что он прочел, было совершенно не похоже на парня, которого он знал;

оно было так не похоже, что невозможно было поверить, что это о том же

самом парне. Прежде всего он подумал - все это поклеп, злобный и

бездоказательный; но то, что это было напечатано, что поступок "поэта

Маевого" был обсужден и что здесь только рассказывалось о том, что уже

произошло, сбивало с толку. Он схватил тревожным взглядом слова:

"нашлись... ослепленные... потерявшие классовое чутье интеллигентики...";

снова, уже не так поспешно, неторопливо, с трезвой, внимательной

рассудительностью стал перебирать строку за строкой...

"Как отщепенца и перерожденца!.." - засело в голове Апейки, когда он

снова дочитал статью, уставил взгляд в загадочное "Студент Г-ский". Все же

- Апейка это теперь чувствовал особенно хорошо - статья была туманная: при

Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Адриан Моул и оружие массового поражения
Адриан Моул и оружие массового поражения

Адриан Моул возвращается! Фаны знаменитого недотепы по всему миру ликуют – Сью Таунсенд решилась-таки написать еще одну книгу "Дневников Адриана Моула".Адриану уже 34, он вполне взрослый и солидный человек, отец двух детей и владелец пентхауса в модном районе на берегу канала. Но жизнь его по-прежнему полна невыносимых мук. Новенький пентхаус не радует, поскольку в карманах Адриана зияет огромная брешь, пробитая кредитом. За дверью квартиры подкарауливает семейство лебедей с явным намерением откусить Адриану руку. А по городу рыскает кошмарное создание по имени Маргаритка с одной-единственной целью – надеть на палец Адриана обручальное кольцо. Не радует Адриана и общественная жизнь. Его кумир Тони Блэр на пару с приятелем Бушем развязал войну в Ираке, а Адриан так хотел понежиться на ласковом ближневосточном солнышке. Адриан и в новой книге – все тот же романтик, тоскующий по лучшему, совершенному миру, а Сью Таунсенд остается самым душевным и ироничным писателем в современной английской литературе. Можно с абсолютной уверенностью говорить, что Адриан Моул – самый успешный комический герой последней четверти века, и что самое поразительное – свой пьедестал он не собирается никому уступать.

Сьюзан Таунсенд , Сью Таунсенд

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее / Современная проза