Люди неба

– Когда вы встречаетесь с публикой, выходите на сцену, когда вы слышите аплодисменты, как вы теперь к ним относитесь?

– Это кошмар, это всегда был кошмар. Это стресс, это же чудовищно. Когда ты вдруг открываешь свою душу, говоришь что-то сокровенное, а иначе нельзя выходить на люди, и вдруг после этого хлопки, это как-то очень резко обрывает твой внутренний посыл. Нет, это психологическая травма.

– Во время общения с публикой, во время телевизионных, радиопрограмм вам удается в какой-то степени проповедовать евангельские ценности?

– Да ни в коем случае. Проповедуют священники. Вообще, любой человек может только исповедовать веру своим примером, своим видом, своим отношением к людям. И сказано самое главное: «Любите Бога превыше всего и ближнего своего как самого себя». Это очень трудно, это очень глубокая заповедь. Она космическая. Это очень тяжело. А об остальных мелочах разве думаешь? Это ерунда, это внешняя какая-то сторона, понимаете? Она не должна быть, это стыдно. Нет, если меня спрашивает кто-то, говорит: «Матушка, как, там, например, свечку…» – я подскажу то, что я знаю. Если что-нибудь спросят, я скажу, конечно. А вот так вдруг сказать: «Надо то, надо се», – да какое я имею право: «Надо то, надо се»? Душа человеческая, во-первых, очень глубока, и она свободна. Человек сам выбирает. Вот мне сказали: «Ходи в апостольнике, это твоя проповедь» – это мне еще сказал архиепископ Амвросий, когда постригал, я так и сделала. Но он же мне не сказал проповедовать. И у каждого человека – свой духовный опыт. Никогда своим опытом, какой бы он ни был, вот так поделиться с другим или навязать невозможно. Если человек спрашивает, можно подсказать. Известно, как старцы иногда иносказательно, иногда шутя, тот же Амвросий Оптинский, прибаутками и очень просто.

– А вам случалось слышать такие упреки в свой адрес, что инокиня занимается такой публичной деятельностью, где ее видят тысячи людей?

– Ну, а что поделать? Это мое послушание. А потом, если ругают, это тоже хорошо, полезно. Это отрезвляет, и потом думаешь, действительно… Нет-нет, это очень полезно, пусть ругают. Правильно, чего инокиня полезла в телевизор?

Иеромонах Феодорит (Сеньчуков)

В восемь часов утра заступает на суточное дежурство на подстанции «Скорой помощи» Первой градской больницы врач-реаниматолог Сергей Сеньчуков. Сегодня он снова будет спасать человеческие жизни. Но когда смена закончится, он продолжит другое свое служение – оказывать «скорую помощь» в спасении человеческих душ. Ведь десять лет назад доктор Сергей стал монахом Феодоритом.

Врач-реаниматолог

Врачом он решил стать еще в детстве, а в юности определился со специальностью – выбрал самую экстремальную. За тридцать лет работы убедился: в реанимации, на границе жизни и смерти, – как на фронте, атеистов не бывает.

– Почему вы выбрали такую специальность – врач-реаниматолог?

– Потому что это, наверное, самое интересное, что есть в медицине. Ну, если не брать психиатрию, которая другая медицина. И не брать патанатомию, которая третья медицина, то самое интересное в медицине – это реаниматология. Когда человек находится в тяжелом состоянии, когда возможно реально оказать ему помощь. Ну и потом это такая область, где можно приложить все свои знания и умения. С одной стороны, руками работать, с другой – и патфизиологию знать. То есть это очень интересно, помимо всего прочего.

– Правда, что среди врачей-реаниматологов нет неверующих?

– Ну, практически нет. Когда постоянно работаешь со смертью, то у тебя не получается быть неверующим. Не все веруют как-то канонически, традиционно, неважно, но практически все знают о том, что там есть другая жизнь.

– А как вы сами пришли к вере? Профессия помогла вам?

– Нет, я к вере пришел раньше, чем в профессию. Я крестился позже. Уже будучи врачом. А к вере я пришел гораздо раньше. Получилось очень интересно. В раннем детстве я был атеистом. Дети бывают разные: кто-то говорит, что он – медведь, кто-то – волшебник. А я был атеист. Но поскольку я был умный мальчик, много читал, и если ты говоришь, что ты атеист, то книжки соответствующие надо читать по атеизму, чтобы понимать, что ты отрицаешь. В общем, с класса 4-го или с 5-го я понял, что отрицать ничего не надо.