Люди переменились

Немец, раздевшись, мылся холодной водой. «Мы только так, на лицо поплескаем, а они-то — до пояса», — со скрытым любопытством смотрел дед. Немец, застегивая куртку, подошел к нему.

— Ко-ко-ко!

— Говорим мы по-разному, — пожал плечами Караколювец, — не пойму!

Немец присел на корточки, начал подпрыгивать, махать руками и кудахтать:

— Ко-ко-ко-ко!

— Гут, гут, — понял Караколювец и принес несколько яиц. Немец осторожно положил их в сумку.

Кони под навесом заржали, и Караколювец ласково посмотрел на них.

*

Тревожные звуки горна разорвали влажную утреннюю тишину. Солдаты повскакали с нар. Скоро в сумерках потянулись длинные колонны. И солнце, словно поднятое по тревоге, быстро позолотило Крутую-Стену. По разбуженным полям ползли клочья серого тумана. Майор Буцев молча вспоминал распорядок учения и высматривал вдали село, в котором хотел разместить свой штаб.

С рассветом солдаты собрались на площади. В этот день людям было запрещено выходить на поля, и сейчас они молча наблюдали за ними. Буцев ровным шагом подошел к крестьянам. С детства он помнил, что при встрече полагалось говорить «добрый день», но он отвык от этого и только откозырял. Крестьяне вынули руки из-за кушаков; те, кто постарше, даже сняли шапки. Буцев стал разглядывать молчаливую группу. К нему подошел Мишо Бочваров и улыбаясь ждал, когда его узнают. Буцев поглядел на него, припоминая.

— Первый справа, в первой шеренге, — подал руку Буцев.

— Здравия желаю, господин поручик.

Буцев покосился на свой погон.

— Виноват, господин майор.

— Да, ты ведь был из этого села, — припомнил тот свое знакомство с бывшим солдатом.

— Женился, заходите к нам в гости.

— Ладно, — четко козырнул Буцев и отошел в сторону.

— Посмотри на нашего, одни немцы, что ли, аккуратные, — шепнул кто-то в толпе.

— Моим взводным командиром был, — объяснил Мишо Бочваров и поспешил домой, сообщить Тотке, какого гостя будут ждать сегодня.

Тотка раскатала тесто, старая Бочвариха выбрала курицу пожирнее. Целый день из их трубы валил дым. Только успела Тотка одеть блузку поновее, Мишо привел Буцева.

— Добро пожаловать, добро пожаловать, — еще во дворе встретили их обе женщины. Входя в дом, Буцев недовольно посмотрел на низкую притолоку и нагнул голову. Тотка подала ему стул. Он сел, оглядывая сумрачную кухню. Тотка поняла и зажгла лампу, хотя было еще рано.

— Здесь и живем, — сел и Мишо.

— Год прошел, как уволился?

— Скоро исполнится.

— Жениться успел.

— Мы, крестьяне, рано женимся.

— А я, хоть и старше тебя, да вот… — не договорил Буцев. Эта сельская домашняя обстановка навевала забытые воспоминания детства, и майор, вздыхая, оценивал, чего он достиг в жизни и как она могла бы сложиться, вернись он в свое время в село.

— Тота, накрывай! — распорядился Мишо.

Тотка осторожно придвинула стол и извинилась перед гостем:

— У нас не обзаведено, как в городе, уж вы не взыщите.

Буцев посмотрел на чистый пол, устланный белыми циновками, и невольно оглядел невысокую, но ладную фигуру Тотки. Громко, словно оправдываясь, он заговорил, скорее отвечая на собственные мысли, чем обращаясь к хозяевам:

— И я в селе родился. Но так свыкся с военной службой, что без нее и жизни себе не представляю. Как встану перед шеренгами — кровь молодеет.

— Человек все должен что-то любить в жизни: мы — землю, вы — службу, — кротко вставила Бочвариха.

— Отведайте баницы, — потчевала гостя Тотка.

Буцев глянул на старуху. Глаза ее были неласковы, и он сразу понял, что между этими людьми есть что-то недосказанное, но продолжал:

— Солдаты строевой службы часто нас недолюбливают только потому, что мы строги.

— Не за это, — ляпнул Мишо и посмотрел на свою ногу, на которую в этот момент наступила жена.

— Я не отрицаю, что каждый должен быть справедлив с другим. Но ведь армия без дисциплины — все равно, что дом без фундамента.

— Да вы ешьте, ешьте, — напоминала Тотка.

— Дисциплина прежде всего! Так-то оно в армии. Иной раз доброе слово портит солдата. Ты ему скажешь «спасибо», а он уже в унтера метит. В крестьянской душе надежды растут быстро.

— Просто в доброй душе, — поправил его Мишо.

— Ну, пускай… Но одного не могу понять, почему разные там коммунисты лезут, куда не надо, подрывают дисциплину в армии…

Мишо недовольно хмурил брови и молчал.

— Ты, наверное, эти дела лучше знаешь. Не так ли?

— Откуда мне знать, — уклончиво сказал Мишо.

— Я ведь с тобой откровенно. Так, как мы сейчас разговариваем, с солдатом говорить не станешь. И если завтра явишься ко мне в форме, не станем беседовать, как теперь.

— Курица остыла, — снова уклонился Мишо от ответа.

Дом окутала темнота, и на окне светлым занавесом заколебался отблеск лампы.

*

Повсюду шумела весна. Снег лежал только в тенистых местах, но и там потемнел, слежался от теплого воздуха. На припеке зажелтел морозник. С темного ковра полей насмешливо поглядывал волчец. С полей, как вешняя вода, прибывала легкая тишина и медленно заливала село.