«Люди в верности надежные…». Татарские муфтияты и государство в России (XVIII–XXI века)

В годы работы Исхакова на посту муфтия среди имамов (особенно в Закамье) действительно были те, кого с определенными оговорками можно было отнести к числу умеренных салафитов, то есть тех, кто не призывал к насилию в отношении инаковерующих и инакомыслящих. С одной стороны, как уже отмечалось выше, далеко не все, кого журналисты маркируют как «салафитов» и «ваххабитов», в действительности являются таковыми. С другой – присутствие умеренных салафитов в приходах в юрисдикции ДУМ РТ было результатом сознательной политики Исхакова, стремившегося быть муфтием всех мусульман республики, а не только лишь одной группы (сторонников так называемого традиционного ислама). Как показали дальнейшие события, эта политика оправдала себя и позволила избежать эскалации многих конфликтов, в основе которых лежала борьба за влияние разных религиозных групп в исламской умме республики[977]. При этом, допуская существование религиозного плюрализма среди имамов и верующих, муфтий активно работал над укреплением монопольного положения ДУМ РТ на религиозном рынке, возникшего в результате Объединительного съезда[978].

То, что продуманная умеренная кадровая политика Исхакова оказалась более эффективной для сохранения единства мусульман республики, чем выстраивание жесткой идеологической вертикали в ДУМ РТ, стало очевидно в 2011–2012 гг. Период пребывания Ильдуса Файзова на должности муфтия характеризовался не только резкой антиваххабитской риторикой, но и чисткой рядов: были уволены имамы и мухтасибы, которые попали в категорию «ваххабитов». В результате муфтий настроил против себя не только часть религиозных деятелей, но и верующих, которые не были сторонниками салафизма, но не одобряли методы борьбы Файзова с инакомыслием. История с неудавшимся смещением Рамиля Юнусова вызвала скандал и привела к охлаждению отношений Аппарата Президента РТ с муфтием. Кроме того, муссирование антиваххабитской тематики наносило удар по имиджу республики как очага стабильности и мира между религиями, который годами выстраивало руководство Татарстана.

Не встречая полного понимания в Аппарате Президента РТ, Файзов попытался опереться на федеральные власти. Это еще больше осложнило его отношения с Казанским Кремлем, где, как уже отмечалось, болезненно воспринимают такие действия. И дело здесь не в том, что в руководстве Татарстана были люди, тайно сочувствовавшие ваххабитам и состоявшие в мифическом «ваххабитском холдинге». Для чиновников была важна та самая стабильность и позитивный имидж республики, который в большей степени обеспечивал условный «салафит» Гусман Исхаков, чем «традиционалист» Файзов.

Чтобы не повторять прежних ошибок, руководство Татарстана особо тщательно подходило к выбору кандидатуры нового муфтия. 28-летний Камиль Самигуллин оказался для властей республики оптимальной фигурой. Новый муфтий успешно сумел встроиться в местную клановую систему и укорениться в республике, несмотря на то что является уроженцем другого региона.

Самигуллина некоторые авторы называют кадимистом или наследником кадимистов[979], имея в виду не только консерватизм муфтия в религиозных вопросах, но и его лояльность по отношению к установившемуся в России политическому режиму. Слово «кадимист» без дополнительных пояснений не вполне корректно употреблять в наши дни, так как оно отражает реалии другой эпохи. То же самое можно сказать и о слове «джадидист». В задачи данного исследования не входит поиск более точного термина для характеристики взглядов мусульманских религиозных деятелей в современной России. Поэтому, выбирая из списка уже получивших распространение понятий и терминов, я остановлюсь на слове «традиционалист» (или даже «неотрадиционалист») при определении идейных взглядов действующего муфтия Татарстана[980].

Когда Самигуллин впервые был избран муфтием в 2013 г., его религиозный консерватизм в вопросах ‘ибадата и му‘амалата мог показаться некоторым верующим не вполне уместным в реалиях XXI в. Но уже к концу 2010‐х гг., когда усилиями федерального центра стал планомерно сворачиваться проект татарстанского суверенитета, значение духовного управления и его идеологии возросло.