«Люди в верности надежные…». Татарские муфтияты и государство в России (XVIII–XXI века)

– Совет по делам религий в результате продолжительной борьбы выработал вполне приличный законопроект, в котором идеологические закавыки бросались в глаза и заменялись по мере проработки в Комитете по законодательству Верховного Совета. ЦК отстранился от вмешательства в нашу работу – видимо, сказались позиции главы МИДа и «либералов» в ЦК и его аппарате. Э. А. Шеварднадзе, А. Н. Яковлев, А. С. Черняев и другие в работу Комитета не вмешивались, А. И. Лукьянов читал и некоторую дипломатическую функцию исполнял, как и руководители Комитета по законодательству С. С. Алексеев и потом – Ю. Х. Калмыков. Соответственно, КГБ держал нейтралитет, хотя для обсуждения отдельных вопросов мы приглашали его представителей. Если бы не было подготовленного законопроекта СДР, это не остановило бы его подготовку в Комитете Верховного Совета. Были авторские проекты, забавно, что самый первый из альтернативных проектов был сочинен мной и положен на стол президиума в порядке законодательной инициативы на первом заседании Съезда народных депутатов СССР.

– Андрей Евгеньевич, как вы оцениваете деятельность Совета по делам религий при Совете министров СССР? Насколько я понимаю, не в последнюю очередь благодаря Совету РПЦ удалось приобрести то влияние в обществе, которое началось с придания общегосударственного характера празднованию 1000-летия крещения Руси? Ведь именно Харчев был инициатором встречи патриарха Пимена с Горбачевым. И Харчев активно содействовал возвращению церковной собственности и вовлечению РПЦ в общественно-политическую жизнь в стране.

– Деятельность СДР при СМ СССР последнего периода можно смело считать новаторской и прогрессивной, и в продолжение его новой роли законопроект предусматривал создание органа по делам религий (тогда состав союзных органов исполнительной власти устанавливался законом СССР) с экспертными и научными функциями.

– Какую роль в разработке общесоюзного закона 1990 года сыграли религиозные объединения?

– В составе рабочей группы были высокие иерархи РПЦ и ислама, а также предложенные ими специалисты (сейчас не помню, с какого момента, но от мусульман активно работали Х. А. Саубянов и Л. Р. Сюкияйнен). На заседания группы приглашались старообрядцы, евангелисты, католики, буддисты, рядовые служители – для полноты видения проблем. Заседали через день, обсуждали каждое слово, речь о поправках в таком режиме не шла. После публикации законопроекта в газетах поступили десятки тысяч вопросов и предложений, рассмотренных в таком же режиме. Но практически все вопросы были содержательно обсуждены на предыдущем этапе, новостей не было, но формулировки уточняли.

– Как вы восприняли появление закона РСФСР «О свободе вероисповеданий» 1990 года? Жизнь этого закона оказалась дольше, чем закона СССР, хотя он и не потребовал столько усилий, сколько общесоюзный. Али Вячеслав Полосин говорил мне, что они с профессором Юрием Розенбаумом приглашали вас войти в рабочую группу, готовившую закон РСФСР «О свободе вероисповеданий», однако вы отказались. Насколько я понимаю, в основе закона РСФСР был один из проектов общесоюзного закона, разработанный Розенбаумом.

– Законопроект «не потребовал усилий» потому, что был принят на волне противоречий РСФСР – СССР без углубления в содержание. Единственный отрезок времени, когда я не участвовал в разработке законопроектов – осень 1990 года, был занят своим, а российским было заниматься бесполезно. Практически с первого дня подготовки изменений в Комитете Верховного Совета РСФСР, руководимом В. С. Полосиным, я включился в работу. В основе драмы интересов было возвращение маятника закона от либеральной точки через равновесную (эсэсэсэровскую) к крайней (в понимании того времени) ограничительной, в которую довольно дружно двинулись не только РПЦ, но и другие религиозные объединения, получившие реальных и финансово обеспеченных конкурентов. Муфтияты внешне держали нейтралитет, сами-то они получали подкормку с Востока.