«Люди в верности надежные…». Татарские муфтияты и государство в России (XVIII–XXI века)

Между тем ужесточение контроля государства над деятельностью духовных управлений едва ли способно достигнуть ожидаемого результата: замены нелояльных или не вполне лояльных и управляемых религиозных организаций полностью контролируемыми структурами. Как показал опыт РАИС, одного административного ресурса недостаточно для того, чтобы новое духовное управление оказалось конкурентоспособным участником религиозного рынка. Требуется наличие в руководстве такого муфтията если не авторитетных богословов, то хотя бы публичных фигур, пользующихся большим авторитетом среди верующих. Ни в РАИС, ни в ДСМР таких имамов не оказалось. Необходимость во всем соглашаться с решениями федеральной власти делает позицию муфтиев и возглавляемых ими «параллельных» муфтиятов крайне уязвимой.

Мусульманский религиозный деятель, лишенный своей должности, оказывается невостребованным. В российских реалиях муфтий – не богослов, а чиновник и одновременно руководитель фирмы, основной задачей которой является победа над конкурентами на религиозном рынке[1067]. Умение решать административные и хозяйственные вопросы, а также находить общий язык не только с органами государственной власти, но и с РПЦ является важнейшим качеством для руководителя религиозной организации в России.

Нельзя исключать, что в будущем, в случае провала очередного проекта «всероссийского муфтията», регулирующие и контролирующие органы будут более активно и более открыто вмешиваться в отношения между муфтиятами. Само это вмешательство не вызывало бы столько вопросов, если бы происходило официально, как в годы существования общесоюзного Совета по делам религий. Роль этого органа была двоякой. С одной стороны, он осуществлял контроль за деятельностью религиозных объединений, с другой – выступал инстанцией, куда официально могли обращаться верующие по вопросам, связанным с реализацией их права на свободу совести.

С точки зрения вертикали власти, которая установилась в современной России, воссоздание органа, подобного Совету по делам религий, было бы вполне логичным шагом. Совет мог бы выступать арбитром в спорах между духовными управлениями, решал бы вопросы о регистрации тех или иных мусульманских религиозных объединений не полуофициально, а на вполне законных основаниях, будучи по закону наделенным соответствующими полномочиями. Иными словами, коль скоро государство не намерено менять свою политику в отношении муфтиятов и других религиозных объединений в стране, пытаясь контролировать их на уровне неписаных правил, то больше пользы будет, если такая практика будет узаконена.

Однако проблема в том, что возрождения органа, по своим функциям и статусу напоминающего Совет по делам религий, не хотят ни руководство страны[1068], ни сами религиозные объединения. И те и другие предпочитают менее прозрачную для общества и верующих систему контроля, осуществляемую через Администрацию Президента Российской Федерации.

Появление в исламском сегменте религиозного рынка России РАИС, а затем и ДСМР показывает, что у архитекторов этих проектов не было четкой стратегии. Противоречивые и не вполне продуманные действия при осуществлении контроля и координации деятельности муфтиятов являются результатом плохого понимания чиновниками, курирующими вероисповедную политику, сущности исламской религии и глубинных процессов, происходящих в мусульманской умме России. Создание «параллельных» муфтиятов способно решить краткосрочную задачу – не допустить объединения и усиления межрегиональных духовных управлений мусульман. Но в долгосрочной перспективе такие шаги приводят к окончательной утрате авторитета как отдельных муфтиев, так и института муфтията в целом.

Приложение. Избранные интервью

Андрей Себенцов: «Эпоха демонстрирует избирательность в отношениях с религиозными объединениями и восстановление элементов советской политики с закручиванием гаек» [1069]