«Люди в верности надежные…». Татарские муфтияты и государство в России (XVIII–XXI века)

Муфтий Фахретдин предпринял в 1929 г. неудавшуюся попытку попасть на прием к председателю ВЦИК М. И. Калинину, чтобы сообщить ему о препятствиях, которые чинятся мусульманам[431]. Вопросы, которые муфтий хотел обсудить со «всесоюзным старостой», были сформулированы в письме к Калинину председателя Постоянной центральной комиссии по вопросам культов при ВЦИК П. Г. Смидовича, с которым у Фахретдина состоялась встреча в мае 1930 г.:

Все религиозные организации мусульман находятся накануне полнейшего разрушения и исчезновения с лица земли. Пока закрылось 87 % мухтасибатов (мусульманские епископаты), из 12 000 мечетей закрыто более 10 000, от 90 до 97 % мулл и муэдзинов лишены возможности отправлять культ…[432]

Постоянная центральная комиссия по вопросам культов при ВЦИК была создана в соответствии с постановлением «О религиозных объединениях» 1929 г. с целью «общего руководства и наблюдения за правильным проведением в жизнь политики партии и правительства в области применения законов о культах на всей территории РСФСР». До создания Комиссии вопросы, относившиеся к ее компетенции, находились в ведении VIII (V) отдела Народного комиссариата юстиции РСФСР (1918–1924) и Секретариата ВЦИК (1924–1929). Основным направлением работы Комиссии было рассмотрение жалоб, касающихся вопросов открытия и закрытия культовых зданий. В 1934 г. этот орган был преобразован в Постоянную центральную комиссию по вопросам культов при ЦИК СССР, которая была упразднена в 1938 г. При президиумах ЦИК союзных и автономных республик также были созданы комиссии по вопросам культов. Основным направлением деятельности Постоянной комиссии был разбор жалоб на закрытие храмов и молитвенных зданий, а также на другие действия местных властей, нарушавшие, по мнению заявителей, законодательство о культах.

В конце 1920‐х – середине 1930‐х гг. в СССР происходила перегруппировка участников религиозного рынка. Во второй половине 1920‐х гг. обновленческое движение пошло на спад, укрепились позиции «тихоновцев» – приверженцев бывшей Синодальной церкви. В 1927 г. митрополит Сергий (Страгородский), бывший в то время заместителем местоблюстителя патриаршего престола, издал послание, более известное как Декларация митрополита Сергия, в котором провозгласил полную лояльность православной церкви советскому правительству[433]. В результате руководство страны отказалось от прежней активной политики поддержки обновленческого движения в русском православии. Обновленцы к тому времени раскололись на несколько групп и так и не смогли взять под контроль бóльшую часть приходов в стране. Партийное руководство страны взяло курс на поддержку тех клириков бывшей Синодальной церкви, которые согласились с Декларацией митрополита Сергия.

Что касается ЦДУМ, то поворотным моментом в его истории стал 1936 г. 11 апреля скончался Ризаэтдин Фахретдин. На место муфтия претендовали два кандидата: Габдрахман Расулев и Кашшаф Тарджеманов (Кашшаф ад-дин Тарджемани). Каждый из этих религиозных деятелей по-своему видел будущее института муфтията. Расулев готов был идти на существенные компромиссы с советской властью, например ограничить полномочия ЦДУМ ради сохранения самой этой структуры. Тарджеманов, напротив, был убежденным сторонником расширения прав муфтията, но в случае невозможности выполнения ЦДУМ своих функций предпочел бы приостановить его деятельность[434]. Обоих кандидатов поддерживали значительные группы служителей культа и верующих.

К середине 1930‐х гг. муфтий Фахретдин понял, что эпоха компромиссов с советской властью закончилась. Лишенный полномочий ЦДУМ, по его мнению, был неспособен служить интересам мусульман[435]. Эту позицию разделял Тарджеманов, который в одном из писем Фахретдину писал: «В таком виде ЦДУМ не нужно, а ликвидация его вынудила бы советскую власть пересмотреть отношение к религии»[436]. Тарджеманов предлагал обсудить будущее Духовного управления на всероссийском съезде мусульман. Но муфтий отвечал, что проведение съезда невозможно[437], и посчитал целесообразным решить вопрос об упразднении ЦДУМ в тайной переписке между ‘улама’. Позиция Фахретдина была изложена в докладной записке, адресованной кадиям и членам Совета улемов, датированной 17 декабря 1935 г.: