Люди, взятые в удел

Именно в тот момент у меня не было такого побуждения, но я подумала: «Если скажу: "не хочу", это будет неправда, потому что я всегда хотела покаяться...» Я кивнула. И через какое-то мгновение слышу громкий голос: «Душа желает помолиться!» Наступила тишина. Впереди образовался круг. Надо идти. Встала на колени. Слов нет. «Что же делать? – думаю.– Все ждут. Надо молиться, но это совсем не то, чего я так сильно хотела и чего так долго ждала...»

Я помолилась. Попросила у Господа прощения, заплакала, больше оттого, что все приняло такой оборот. Затем, подняв руки над моей головой, помолился служитель. Я встала, а в голове – одно: «Ну все, ты так и не покаялась по-настоящему...»

Вместо радости сердце наполнилось горечью. Опустив голову, я вышла на улицу. Говорить ни с кем не хотелось, и я молча побрела домой, даже никого не поприветствовав.

«Это не покаяние, это не покаяние,– всю дорогу сверлила меня тревожная мысль.– Что дальше будет? Я ведь не покаялась!» Дома я никому ничего не сказала, и в тот вечер впервые легла спать не помолившись.

Наутро, очень рано, одна бабушка из нашей церкви прислала мне баночку клубники. Она очень обрадовалась моему обращению, и ей хотелось сделать мне что-то приятное. А я на эту баночку смотреть не могла. «Не покаялась! Не покаялась!» – молотом стучало в висках.

Целый день я места себе не находила. Внутри – полнейший хаос. Еле дождавшись конца рабочего дня, я поспешила домой. «Сколько же это будет продолжаться? – спрашивала себя, задыхаясь от волнения.– Господь ведь знает, что я сильно хочу покаяться! Ничего больше не хочу, только бы с Господом быть!»

Дома я зашла в ванную (это было единственное свободное помещение, а мне хотелось побыть одной), открыла водопроводный кран, чтобы посильнее вода шумела, и стала молиться.

Истосковавшаяся душа моя рвалась к Богу. Я рассказала Ему все, попросила прощения. Господь подарил мне радость. Я поняла, что Он давно уже ждал меня и тут же простил, как только я воззвала к Нему.

Коля

Мне часто задают вопрос: «Сколько душ обратилось через тебя к Господу в заключении?» Я не знаю, что ответить. Одному Богу известно, какие всходы дали и дадут посевы.

По-разному приходилось сеять. Было такое время, когда никто из заключенных со мной не разговаривал. Если и здоровались, то кивком головы, украдкой. За всякое общение со мной осужденных жестоко наказывали. Трудно было тогда. Начальство находило всякие причины, чтобы обвинить меня, и я по несколько месяцев сидел в штрафном изоляторе. А когда выходил оттуда – лагерная жизнь казалась свободой.

Как-то на прогулке подошел ко мне один заключенный по имени Коля и попросил:

– Святой отец, расскажите что-нибудь о Боге! Я немного растерялся от неожиданной просьбы и в то же время обрадовался его желанию.

– А ты не боишься со мной разговаривать? Ты думал о последствиях? – спросил я.

– Думал. Мне сегодня исполнилось двадцать пять лет. Имею же я, в конце концов, право позволить себе такое удовольствие в день рождения – послушать о Боге! Не беда, отсижу пятнадцать суток...

Я рассказывал ему об Иисусе Христе, о воскресении мертвых, о блудном сыне. Часа три мы провели в приятной беседе. Расставаясь, Коля сказал:

– Спасибо, отец! Сколько буду жить, не забуду этот разговор на мое двадцатипятилетие...

Я молился о Коле, чтобы посеянное семя принесло добрый плод.

Дня через два, увидев Колю в строю, я удивился происшедшей в нем перемене. Он был угрюм и, заметив, что я смотрю на него, отвернулся. Меня это немного взволновало, и я решил узнать, что случилось. Улучив момент, когда Коля проходил мимо, я спросил:

– Коля, как дела?

– Разговор с вами дорого стоил! – горько улыбнулся он, оглядываясь.

– В этом мире ничего бесплатно не бывает,– вздохнул я.– Чем же ты заплатил за беседу?

– Поднимите мою рубашку,– вместо ответа попросил он, и лицо его передернулось от боли.

Я приподнял рубашку и увидел два кровавых рубца через всю спину.

Стало все ясно. Колю избил начальник режимной части. Он отличался особой жестокостью. От одного его удара расползалась рубашка.

– Он меня предупреждал, чтобы я не разговаривал с вами,– сказал Коля.– Но я говорил, что в день рождения все равно послушаю о Боге. Вот он и отомстил, чтоб другим неповадно было...

Через несколько дней, когда я прогуливался во дворе среди других заключенных, меня окликнул начальник.

– Сними правый сапог! – распорядился он.

Ничего не понимая, я исполнил приказ. Он взял мой сапог и стал вытряхивать. На землю упала туго скрученная десятирублевка.

– Незаконное хранение денег! – выкрикнул режимник.– Пойдешь на пятнадцать суток! – И, обращаясь к заключенным, заявил: – Вы все свидетели.

Деньги были зажаты у него в руке между пальцами, и, вытряхивая сапог, он выпустил их, сделав при этом вид, что они выпали из сапога.

Что я мог сказать? Чем оправдаться, чтобы доказать свою невиновность? Начальство искало всякие причины, чтобы добавить мне срок.