Людмила Чурсина. Путь к себе

Эта особая «каста» никем до сих пор не изучена и не исследована, но она существует и чаще всего определяет столь же естественные, никем не навязанные, гражданские, общественные чувства. Как определяет дисциплинированность, стремление выполнить свои задачи как можно лучше, высокую ответственность, в первую очередь, перед самим собой.

Потому что это становится одновременно и выполнением святого долга перед своими близкими, прошедшими ад войны и все послевоенные трудности с честью и достоинством.

Вернее было бы сказать, твердое осознание своего собственного гражданского долга, независимо от условий общественной жизни. А можно сказать — во многом и вопреки этим условиям.

Потому и можно смело утверждать, что Судьба совсем не случайно привела Людмилу Чурсину на подмостки театра, для которого (во всяком случае, для старших поколений артистов) эти понятия невымышленно святы. К тому же руководил Театром Армии еще до недавнего времени режиссер Борис Морозов, тоже родившийся и выросший в военной семье и усвоивший те же принципы и правила, точно так же относящийся к своим человеческим и профессиональным обязанностям, с высоким чувством ответственности, с осознанием личностных и творческих задач…

Едва ли не с самого начала своей профессиональной деятельности Людмила Чурсина была и осталась по сей день человеком, предельно загруженным общественными делами, которые далеко не всегда напрямую связаны только с творчеством. Во многих интервью актриса рассказывала о шефских поездках по воинским частям и подразделениям, где не только участвовала в спектаклях и концертах, но встречалась с воинами, выполняющими интернациональный долг в Афганистане, в Чечне.

В интервью Галине Смоленской Людмила Чурсина рассказывала, что, в январе вступив в труппу Театра Советской армии, уже 14 февраля уехала с группой в Афганистан: «Там была очень сложная ситуация, начались пластиковые бомбы, которые разбрасывали на дорогах, взрывалось все… И обстрелы, и все прочее. Ночевали в бочках, в горах… Как говорится, Бог спас!..»

И это были не просто встречи зрителей с любимой актрисой, только-только переступившей порог Театр Армии, но и выступления, и монологи, и — главное! — долгие и так необходимые этим людям беседы о жизни, о будущем, о судьбе России, о культуре и искусстве как важнейшей необходимости развития души…

Здесь нельзя не позволить себе небольшое, но необходимое отступление, связанное с Людмилой Чурсиной, Борисом Морозовым и другими артистами и работниками театра, — вспомнить имя Алексея Дмитриевича Попова и его программу развития Театра Красной армии, как он именовался тогда.

А. Д. Попов пришел в Краснознаменный зал Центрального Дома культуры армии, где располагался тогда совсем недавно родившийся театр, а огромное, непривычное по архитектуре здание на площади Коммуны (ныне — площади Суворова) еще только начинали строить. Пришел уже достаточно опытным актером и режиссером, проработавшим в МХТ, Театре Революции, в Костромском драматическом театре, в Театре им. Евг. Вахтангова.

«Гигантские масштабы сцены и зрительного зала меня тогда изрядно страшили, — писал А. Д. Попов в своей замечательной книге, нимало не утратившей своего значения, „Воспоминания и размышления о театре“. — Я лазил по лесам строившегося здания на самый верх, смотрел оттуда через сеть лесов на сцену и видел там каких-то копошившихся муравьев: это работали электросварщики. „Вот так будут выглядеть мои актеры“, — думал я. И почему-то все-таки не сбежал от этой перспективы. Почему? Думаю, из упрямства и потому, что вошел в азарт. Кроме того, к этому времени я уже был захвачен чрезвычайно заразительным процессом общения с армией, нашим зрителем. Этот острый интерес к новому зрителю я всегда ощущал… а здесь была совсем особая аудитория. Хотя ЦТКА широко открывал свои двери для всех, был у нас свой зритель, ради которого в первую очередь был основан театр и перед которым мы много и часто выступали.

Я убежден, что такой тесной связи со своим зрителем не имел ни один театр. Ежегодно актеры выезжали в самые различные воинские округа, начиная от Мурманска на севере до границ Средней Азии на юге, от Белоруссии на западе до устья могучего Амура на Дальнем Востоке. На всех этих гигантских просторах Советского Союза жила, училась, работала Красная Армия всех родов оружия — летчики, танкисты, пехота, артиллерия.

Мы приезжали к бойцам не в качестве туристов и не как кратковременные гастролеры. Мы жили в их среде, спали в палатках, обедали вместе с бойцами в лагерных столовых, ходили все лето в военном обмундировании, чтобы не выглядеть „белыми воронами“ и чтобы нас не задерживали каждые десять минут как незаконно попавших в военный лагерь.

Надо сказать, что такое сближение с людьми армии не преминуло сказаться на наших „военных“ спектаклях — они становились точнее, глубже, конкретнее. Эта конкретность в создании образов наших бойцов и командиров повлияла и на другие, „гражданские“ театры, которые ставили военные пьесы.

…