Людоед

Женщина с перевязанной головой сидела на поваленном дереве. Михаил устроился на пеньке, напротив. Он рисовал портрет преступника со слов несостоявшейся жертвы. Ильин подошел сзади и посмотрел на вырисовывающийся облик. Изображенный человек ничуть не походил на Мерзликина.

– Нож, – сказал Миша, продолжая рисовать. – Я видел такой же у санитара из психбольницы.

– Что поделать, – пожал плечами Ильин. – Советское наследие. – Он сразу понял, что Миша говорит о своей находке. – Таких ножей может быть по паре в каждой семье.

– Может, – согласился Леонов. – Но у этого расколота щечка – поперек хвоста белки.

– А еще он бугай и ходит в камуфляже, – вздохнул Ильин. – Да. Это удобная одежда. Это раз. В ней удобно за городом и в повседневной жизни. Она не только для убийств. Перочинный или складной нож удобен для… – Ильин осмотрелся. – Веточку срезать, по грибы… Или рыбу почистить. В общем, он хорош на природе.

– Может, да, а может, нет, – откликнулся Михаил любимой фразой Ильина. – Готово!

Он смахнул что-то с листа и показал потерпевшей.

– Похож?

Женщина дернулась и, схватившись за голову, скривилась.

– Вроде бы похож.

Леонов впервые рисовал со слов. Там, на Арбате год назад он тоже слышал слова: вроде бы похож. Да что там? Он слышал даже: не похоже совсем, это не я. Но там он видел то, с чего рисовал, и сам мог оценить качество своей работы. Сейчас такой возможности не было. «Полные губы» могло означать что угодно – от губ «бантиком» до лягушачьего рта, нос с горбинкой – от аристократического до боксерского. Ошибешься в одном штришке (глаза на большем расстоянии, нос чуть шире и так далее) – и все, на картинке совершенно другой человек. Он это понимал, и ее «вроде бы похож» это подтверждало. И все же… Сейчас у них есть хотя бы описание лица. Не только рост, камуфляж и сорок пятый размер обуви.

– Дай-ка глянуть, – Ильин взял рисунок. – Ну что? Морда как морда. Таких миллион.

– Морд, может, и миллион, а вот нож с треснутой щечкой один, – стоял на своем Михаил.

– Ну, ты упертый. Ладно, дуй в свою психлечебницу и потребуй у санитара нож. – Ильин прищурился. – А если скажет, что потерял, расстреляй его.

– Шутить изволите? – Миша злился и даже не пытался скрыть это от Ильина.

– Куда уж! Тут не до шуток. Ладно, если серьезно, то проверить стоит. Ведь что-то с этими бойцами не так. Так что давай. А я – в отдел, может, Аня что-нибудь по тройному убийству нарыла…

Телефонный звонок прервал его. Ильин ответил.

– Да. Сейчас будем. Твою ж мать!

– Что еще?

– Два трупа. На расстоянии примерно километр друг от друга. – Ильин посмотрел на удаляющуюся с врачами «Скорой помощи» женщину. – Трупы пацана и пожилой женщины.

– Ублюдок! – выпалил Леонов. – Я за яйца подвешу этого миссионера.

– Для этого его неплохо бы поймать.

8

В квартире царил беспорядок. Но это не последствия ограбления или обыска: ритм жизни такой у Погорельцева. Жил один в однокомнатной квартире, оставшейся от бабушки. Мебель принадлежала тому периоду, когда бабушка была молода и прекрасна. Несмотря на беспорядок, мебель содержалась в надлежащем виде. Стул, видевший не одну тысячу задниц – как новый; круглый стол в центре комнаты покрыт ажурной скатертью, буфет и кресло, торшер и даже этажерка с книгами, изданными в прошлом веке, – все, как будто вчера из магазина. Единственное – диван сдал. «Старичок» выглядел изношенным. Вытянутая полинявшая обивка, торчащие буграми пружины.

– Ну и зачем нас вызвали? – спросил командир отряда СОБРа, снимая маску.

Аня пожала плечами.

– Инструкция.

– Уходим! – скомандовал собровец, не сводя глаз с Ани.

А она не знала, что делать дальше. Точнее, с чего начать. С ней остался худой лейтенант – местный участковый.

– Ну, что искать будем? – спросил он, дав понять, что на него можно рассчитывать.

– Все, что покажется подозрительным. Фотографию бы его я посмотрела, – вздохнула Аня.

Она подошла к буфету. За стеклянной дверцей, прислоненный к хрустальному графину, стоял портрет. Огромный мужчина обнимал старую худую женщину. Аня вынула снимок и всмотрелась в лица. Женщина счастлива, а вот мужчина, казалось, испытывал какие-то неудобства. Будто его заставили фотографироваться с бабулей. Может, он знал о ней что-то, что мешало ему фотографироваться со счастливым лицом? Может, она его заставляла? И не только фотографироваться. Аня повернулась к участковому и показала снимок.

– Это он?

Полицейский повернулся с книгой в руках. Подошел и взял в руку фотографию.

– Вы знаете, если честно, я его ни разу не видел.

Аня забрала снимок.

– А вы сколько на участке?

– Год с небольшим, – ответил участковый и, сообразив, что его работой недовольны, добавил: – А вы знаете, какой это беспокойный и большой участок?

– Ну да, ну да.

– Не надо сарказма. – Участковый продолжил осматривать книги. – Участок действительно большой. Только на прошлой неделе – три бытовухи, два ограбления…

– Что вы, что вы, ни капли сарказма! – Аня улыбнулась и, отвернувшись, начала осматривать полки буфета.

– Значит, мне показалось. Черт, зачем ему столько книг?