Людовик XIV и его век. Часть вторая

Госпожа де Монтеспан была кое-чем обязана Лозену. Вначале поговаривали о тесных отношениях, связывавших ее с Пюигийемом; затем стали говорить, что угодливый фаворит не только уступил дорогу королю, но еще и помог устранить некоторые трудности, проявив при этом ловкость и предупредительность, немало посодействовавшие ему в том, чтобы добиться от короля опрометчивого обещания, от которого тот теперь отступился.

Итак, как мы сказали, Пюигийем обратился к г-же де Монтеспан. Она посулила ему золотые горы, однако после этого прошла целая неделя, не принесшая Лозену, несмотря на эти обещания, ничего утешительного.

Тем не менее эта неделя не пропала даром. Лозен, догадываясь, что г-жа де Монтеспан обольщала его лживыми обещаниями, употребил все это время на то, чтобы стать любовником ее горничной. Доведя отношения с ней до той точки, когда девушка уже ни в чем не могла ему отказать, он потребовал, чтобы она спрятала его под кроватью своей госпожи в то самое время, когда король, который, как мы видели, проводил все ночи у своей жены, придет в обычный для него час к г-же де Монтеспан.

Людовик XIV имел привычку наносить свои любовные визиты около трех часов пополудни. В половине третьего камеристка провела Лозена в спальню г-жи де Монтеспан, и он занял свое место.

Ждать пришлось недолго. Едва он задернул занавески кровати, в спальню вошли король и г-жа де Монтеспан и расположились так близко от Лозена, что ему было слышно каждое слово из того, о чем они говорили.

Случай послужил тому, кто подслушивал их, как нельзя лучше. Разговор зашел о нем, и Лозену стало известно все: предательство Ньера, страх Лувуа и, главное, малое рвение, проявленное фавориткой в том, чтобы посодействовать его интересам.

Стоило бы Лозену пошевелиться, он погиб бы навсегда. Поэтому он пребывал в полной неподвижности и едва дышал все то время, пока король и г-жа де Монтеспан оставались в комнате, то есть более двух часов; затем, когда Людовик и его любовница покинули спальню, он в свой черед вышел оттуда, привел себя в порядок, а затем вернулся и расположился у дверей г-жи де Монтеспан, которая в это время была занята балетной репетицией.

Наконец она вышла и увидела дожидавшегося ее Лозена. Проситель самым учтивым образом предложил ей руку и поинтересовался у фаворитки, достало ли у нее предупредительности подумать о нем во время визита, который нанес ей король.

И тогда г-жа де Монтеспан принялась перечислять все добрые слова, которые, по ее уверениям, она сказала о нем королю, и которые, по ее мнению, непременно должны были произвести на его величество отличное впечатление. Пюигийем дал ей возможность запутаться в собственной лжи, а затем, когда она сказала все, что ей хотелось сказать, он наклонился к ее уху и прошептал:

— Во всем этом есть одна маленькая загвоздка!

— И какая же? — спросила г-жа де Монтеспан.

— Дело в том, что все, сказанное вами, это ложь от начала до конца! Вы лгунья!

Госпожа де Монтеспан вскрикнула и хотела высвободить свою руку, но Лозен удержал ее почти насильно.

— О, подождите по крайней мере, пока я не докажу вам, что говорю правду!

И он рассказал ей от начала до конца все, что говорилось и делалось в ее спальне в то время, когда король и г-жа де Монтеспан полагали, что их там никто не видит и не слышит.

Этот рассказ настолько взволновал г-жу де Монтеспан, что, войдя в балетный зал, она лишилась чувств.

Король в испуге бросился к ней, и Лозен, словно из почтения, удалился. Вечером г-жа де Монтеспан рассказала всю эту историю своему царственному любовнику.

Король пришел в ярость, но, поскольку ему не было известно, откуда Лозен мог узнать подробности его встречи с г-жой де Монтеспан, он ограничился тем, что при встречах с Лозеном всегда поворачивался к нему спиной. Однако Лозен был не тем человеком, от которого можно было так дешево отделаться. Он подстерегал Людовика XIV, и, поскольку у него было право входить в покои короля, однажды утром ему удалось оказаться с ним наедине. И тогда, подойдя к нему, он сказал:

— Государь, я всегда полагал, что каждый дворянин обязан держать данное слово и что звание короля является лишь дополнительной причиной поступать именно так. По-видимому, я ошибался.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Людовик XIV.

— Я хочу сказать, что вы, ваше величество, вполне определенно обещали мне должность главнокомандующего артиллерией, однако так мне ее и не дали.

— Это правда, — сказал король, — я вам ее обещал, но с условием, что вы об этом никому не скажете. Однако вы не сохранили тайну!

— Ну что ж! — ответил Лозен. — Раз так, мне остается лишь одно: переломить свою шпагу, чтобы у меня никогда больше не возникало желания служить государю, который столь постыдно не исполняет своего обещания!

И, исполняя угрозу на деле, Лозен вынул свою шпагу из ножен, переломил ее на колене и бросил оба обломка к ногам короля.

Лицо Людовика XIV побагровело от гнева. Он поднял на наглеца трость, которая была у него в руке, но почти сразу же одумался и бросился к окну.