Людовик XIV и его век. Часть вторая

— О, нет! — воскликнул он, открывая окно. — Никто не сможет сказать, что я ударил палкой дворянина!

И, выбросив в окно трость, он вышел из комнаты.

На другой день Лозена препроводили в Бастилию. В тот же день артиллерия была вверена графу де Люду.

Однако влияние Лозена на Людовика XIV было настолько велико, что по поручению короля в Бастилию отправился его главный гардеробмейстер, чтобы предложить арестованному взамен должности, которую его величеству не удалось ему дать, место командира королевской гвардии, освободившееся после ухода с него герцога де Жевра, который купил у графа де Люда его должность первого дворянина королевских покоев; однако Лозена пришлось упрашивать, чтобы он принял это предложение. Тем не менее в итоге он дал согласие занять предложенное ему место, вышел из Бастилии, явился с поклоном к королю, вступил в свою новую должность, принеся присягу, и оставил должность главнокомандующего драгунами.

Через две недели все пошло по-старому, Лозен получил дополнительно роту из сотни дворян военной свиты короля, которой некогда командовал его отец, и был произведен в генерал-лейтенанты.

Но это еще не все; мы уже говорили, что княгиня Монако была какое-то время любовницей короля, но не сказали, что прежде, когда она была еще мадемуазель де Грамон, ее благосклонностью пользовался Лозен. Так что Лозен, который искренне ее любил, не мог простить ей, что она отдалась королю. И вот однажды, приехав в жаркую летнюю пору в Сен-Клу и увидев, что герцогиня Орлеанская сидит прямо на полу, надеясь обрести таким образом прохладу, а рядом с ней, откинув руку назад, полулежит княгиня Монако, ее старшая придворная дама, он, заигрывая с дамами, наступил каблуком сапога на ладонь княгини Монако, сделал на ней пируэт, поклонился принцессе и удалился.

Эта новая дерзость не имела никаких последствий то ли потому, что княгиня Монако ни словом не обмолвилась о том, как болела ее раздавленная рука, то ли потому, что король дорожил своим фаворитом больше, чем своей прежней фавориткой. Так что Лозен с еще большим успехом продолжал свои эксцентричности, как сказали бы в наши дни, и вскоре дошел в своей дерзости до того, что заговорил не только о своей любви к Великой Мадемуазель, двоюродной сестре короля, что было еще терпимо, но и о своем желании жениться на ней.

Это было куда серьезнее истории с должностью главнокомандующего артиллерией, но, ко всеобщему великому удивлению, король согласился на то, чтобы Пюигийем, при всем своем захудалом гасконском дворянстве, стал его двоюродным братом.

Все вопросы, связанные с заключением брака, были решены, и он непременно состоялся бы, если бы Лозен, проявляя свое обычное тщеславие, не отложил свадьбу для того, чтобы заказать ливреи всем своим слугам, и не настаивал на том, чтобы венчание происходило во время королевской мессы.

Это значило чересчур полагаться на свою фортуну, и Лозен был наказан за вызов, брошенный им судьбе. На этот раз уже не Лувуа обратился с увещаниями к королю, а герцог Орлеанский и принц де Конде, и делали они это так умело, что король взял свое согласие назад.

Мадемуазель де Монпансье метала громы и молнии, но Лозен, против всякого ожидания, довольно охотно принес в жертву королю этот достославный брачный союз.

Поспешим сказать, что Людовик XIV вовсе не из дружеских чувств к Лозену и не из благосклонности к кузине дал согласие на столь неравный брак. Нет, человек, сказавший однажды, в минуту политической откровенности, «Государство — это я!», не имел таких слабостей; нет, это согласие, по-разному расцениваемое, было не чем иным, как расчетом.

Мадемуазель де Монпансье была последней оппозиционной силой, остававшейся при дворе; она являлась воплощением исчезнувшей Фронды и едва ли не нового общества. Выйдя замуж за принца крови, Великая Мадемуазель придала бы прошлому значение, которое могло бы отразиться в будущем; выйдя же замуж за Лозена, она осталась бы богатейшей наследницей во Франции, но из положения принцессы крови опустилась бы в положение жены простого дворянина.

Кстати, в это самое время ушел из жизни человек, сыгравший одну из главных ролей в этой уже подзабытой Фронде, и нам представился теперь случай сказать о нем последнее слово.

Речь идет о генерал-адмирале Франции, г-не де Бофоре.

Герцог де Бофор был послан Людовиком XIV на помощь Кандии, которую осаждали турки. Но, дабы не поссориться с турецким султаном, французский король заменил свой собственный флаг на кораблях экспедиции флагом его святейшества.

Флот герцога де Бофора вышел из Тулона 5 июня 1669 года, и, если не считать сильного северо-западного шквала вблизи Йерских островов, сломавшего мачты на фрегате «Сирена», плавание проходило при великолепной погоде; 17 июня флот встретил около Морейского мыса четырнадцать венецианских кораблей с лошадьми, предназначенными для французской кавалерии.

Подойдя к Кандии, эскадра стала на якорь на довольно скверном рейде, открытом с севера и расположенном под стенами города; рейд этот назывался Ла-Фосс. Турки владели уже всем островом, кроме его столицы.