Людовик XIV и его век. Часть вторая

Между тем отсутствие Лозена, во времена своего величия считавшегося незаменимым и производившего при дворе, особенно на женщин, сильное впечатление, стало уже почти незаметным. Молодой и красивый кавалер, имевший перед Пюигийемом то преимущество, что он был принцем, появился в Версале и завоевал там огромный успех: это был юный герцог де Лонгвиль, родившийся у нас на глазах в Парижской ратуше, в один из тех блистательных дней Фронды, о которых мы рассказывали, и после смерти своего отца, которая случилась в 1663 году, наследовавший его состояние и его титул.

Но мало того, что герцог де Лонгвиль владел значительным состоянием и прославленным титулом, он был еще и очаровательным молодым человеком. Возможно, кто-то другой имел более красивое телосложение и более внушительную внешность, но никто не обладал тем юношеским изяществом, какое живописцы мифологического жанра придают лицу Адониса; вот почему, как только юный герцог появился при дворе, многие дамы стали строить в отношении него планы.

Первой взялась за дело и проявила при этом наибольшую настойчивость маршальша де Ла Ферте.

Маршальша де Ла Ферте чересчур известна в любовных хрониках того времени, чтобы мы не сказали о ней несколько слов.

Маршальша де Ла Ферте была сестрой знаменитой графини д’Оллон, беспутства которой Бюсси-Рабютен описал в своей «Любовной истории галлов» и которая в описываемое нами время почти удалилась от света. Сама маршальша сознавалась, что ей было тридцать лет, но все давали ей тридцать восемь; это дает всякому беспристрастному человеку основание выбрать нечто среднее, то есть предположить, что ей было тридцать четыре года.

С маршальшей случались весьма страшные приключения; мы расскажем об одном из них, наделавшем в свое время очень много шума.

Когда маршал де Ла Ферте женился на ней, все кругом говорили, что он решился на самый смелый из всех своих подвигов, ибо, если только ее не подменили в колыбели, в ее жилах текла кровь, которая, как кровь Федры, еще никогда не изменяла себе. Поэтому маршал, слывший человеком весьма грубым, пожелал оправдать такое мнение о себе, призвав ее на другой день после свадьбы и обратившись к ней со следующей откровенной речью:

— Ну вот, черт побери, сударыня, теперь вы моя жена! Надеюсь, вы не сомневаетесь, что это делает вам великую честь; однако предупреждаю вас, что если вы будете походить на свою сестру, госпожу д’Оллон, и кучу других ваших родственниц, которых я вам не называю, ибо все они не заслуживают доброго слова, это для вас плохо кончится! Итак, подумайте о моих словах и поступайте сообразно с ними, ну а я буду вести себя в соответствии с вашими поступками!

Маршальша де Ла Ферте сделала кислую мину, но маршал нахмурил брови, и ей пришлось покориться.

Между тем обязанности маршала призвали его на войну, но, уезжая, он решительно запретил жене видеться с г-жой д’Оллон, ибо опасался, как бы столь дурное общество не развратило ее; кроме того, ревнивый муж окружил ее слугами, которые были преданы ему и которых эта преданность и те деньги, что он платил им, заставляли исполнять ремесло шпиона, не угрызаясь совестью.

Госпожа д’Оллон, узнав о запрете, сделанном ее сестре, страшно рассердилась на маршала де Ла Ферте и поклялась, что она отомстит ему, причем единственно достойной ее местью, то есть нанеся ему как раз тот удар, какого он так боялся.

Маркиз де Бёврон, тот самый, о ком мы говорили в связи со смертью герцогини Орлеанской, был любовником графини д’Оллон; он проникся ее злобой, и они стали на равных паях готовить обещанную месть.

В числе слуг маршальши де Ла Ферте был лакей с такой приятной и безукоризненной внешностью, что он казался дворянином. Графиня д’Оллон обратила на него внимание и однажды утром велела ему прийти к ней.

Из разговора с лакеем она выяснила, что он и в самом деле происходит из добропорядочной провинциальной семьи и скрывает свое настоящее имя для того, чтобы никто у него родине не знал, что из-за нужды ему пришлось пойти в услужение.

И вот, беседуя однажды с маршальшей, г-н де Бёврон спросил ее:

— Сударыня, обратили вы внимание на лакея, который у вас служит?

— Какого? — спросила маршальша.

— Да того, кто называет себя Этьенном.

— Называет себя?..

— Да, именно это я и хотел сказать; так что, обратили вы на него внимание?

— Нет.

— Что ж, тогда сделайте это, а потом скажете мне, что вы о нем думаете.

На другой день Бёврон снова явился маршальше.

— Ну как? — поинтересовался он.

— О чем вы? — не поняла она.

— Рассмотрели вы вашего Этьенна?

— Да.

— Ну и как вы его находите?

— Признаться, выглядит он много выше своего звания.

— Еще бы! — промолвил Бёврон. — Ведь он дворянин.

— Дворянин, и служит камердинером?

— Ах, чего не делает любовь!

— Маркиз…

— Но это так, сударыня. Малый влюбился в вас и не нашел другого средства приблизиться к предмету своей страсти!