Людовик XIV и его век. Часть вторая

Акт этот действителен, поскольку Камбре остается в руках испанцев».

К несчастью для Мазарини, смерть не оставила ему времени привести в исполнение этот честолюбивый план, ибо Александр VII, избранный 7 апреля 1655 года, умер только 22 мая 1667-го, то есть на шесть лет позднее того, кто рассчитывал стать его преемником.

Что же касается скупости кардинала, то она вошла в поговорку, и в этом великом пороке его упрекали как друзья, так и враги; все для него служило предлогом брать деньги, все становилось поводом к взиманию налогов. Его выражение «Поют — значит, заплатят» стало не только французской поговоркой, но и европейской аксиомой.

Однажды Мазарини уведомили, что в продажу поступила направленная против него ужасная брошюра; кардинал приказал конфисковать ее, а так как после конфискации стоимость брошюры выросла раз в десять, то он велел продавать ее из-под полы по бешеной цене; этот коммерческий ход, о котором он сам рассказывал со смехом, принес ему тысячу пистолей.

Мазарини плутовал в карточной игре; он называл это «пользоваться своими преимуществами» и, при всей своей скупости, играл так, что за одну ночь мог проиграть или выиграть пятьдесят тысяч ливров. Впрочем, как это и должно было быть, он выказывал себя чрезвычайно чувствительным как к выигрышу, так и к проигрышу.

Если дарил он крайне неохотно или даже не дарил вовсе, то, напротив, никогда он не бывал довольнее, чем когда ему случалось получать подарки, и, чтобы добиться этого, он порой прибегал к приемам, присущим исключительно ему.

У кардинала Барберини была изумительная картина Корреджо, которая изображала младенца Иисуса, сидящего на коленях Богоматери и в присутствии святого Себастьяна подающего обручальное кольцо святой Екатерине.[15] Мазарини всегда помнил об этой поразившей его картине, увиденной им в Риме; он не решался попросить ее у Барберини, который, по всей вероятности, ответил бы ему отказом, однако по его просьбе это сделала королева, которой Барберини не посмел отказать. Опасаясь, что по пути с этим шедевром может случиться какая-нибудь беда, в Рим послали нарочного, который, разумеется за счет Барберини, привез картину в Париж, где даритель лично преподнес ее королеве, которая, желая воздать ей заслуженную честь, приказала тотчас же повесить ее в своей спальне. Но, едва только Барберини ушел, Мазарини снял ее со стены и унес это вожделенное сокровище к себе. Однако после смерти Мазарини кардинал Барберини, в намерения которого всегда входило делать подарки престолу, а не министру, явился к королю и обратился к нему с просьбой вспомнить, что эта картина была подарена королеве и, следовательно, принадлежит его величеству. Людовик XIV счел заявление кардинала справедливым, и эта картина была передана королю вместе с тремя другими, которые герцог Мазарини отослал ему, поскольку, по его словам, они изображали обнаженную натуру.

Этими тремя картинами, оскорблявшими целомудрие супруга Гортензии Манчини, были знаменитая «Венера» Тициана, «Венера» Корреджо, а также та самая картина Антонио Карраччи, перед которой останавливался кардинал Мазарини, сетуя, что ему предстоит расстаться с ней.

Вспомним, что этот самый герцог Мазарини, все так же охваченный чувством стыдливости, покалечил однажды молотком все античные статуи, оставленные ему дядей. Королю стало известно об этом кощунстве, и он послал к герцогу Кольбера, чтобы узнать, что могло побудить его к подобному поступку.

— Моя совесть, — ответил на этот вопрос герцог Мазарини.

— Но, господин герцог, — спросил Кольбер, — если дело тут в вашей совести, то почему вы держите у себя в спальне прекрасный гобелен «Марс и Венера», который, на мой взгляд, ничуть не менее непристоен, чем ваши статуи?

— Дело в том, — ответил герцог, — что этот гобелен достался мне от семьи Лапортов, из которой я происхожу, а так как я не ношу более ее имени, то мне хотелось сохранить хоть какой-нибудь принадлежавший ей предмет.

Несомненно, этот довод показался достаточно основательным Людовику XIV, ибо король оставил герцогу гобелены, доставшиеся ему от семьи Лапортов, но отнял у него статуи, доставшиеся ему от семьи Мазарини.

Мы уже не раз говорили выше о некоторых проявлениях скупости кардинала, и в сопоставлении с этими они дадут полную картину.

И потому Мазарини умер, ненавидимый почти всеми: ненавидимый королевой, упрекавшей его за неблагодарность; ненавидимый королем, упрекавшим его за скупость; ненавидимый народом, упрекавшим его за свою нищету.

Эпиграммы, преследовавшие министра на протяжении всей его жизни, во множестве появились, понятное дело, и после его смерти.

Мы приведем лишь некоторые из них:[16]

Свой путь земной закончил кардинал!
И что ж, француз, о нем бы ты сказал?
— Два добрых дела он для нас свершил:
С войной покончил, да и сам почил.

***