Люфт. Талая вода

Это ощущение ослабило ее. Оно брало свое начало из маленькой червоточащей мысли, которая расползлась тонкими черными ветвями внутри и захватила почти все светлые чувства и теплые воспоминания, которые Ани так долго собирала. Из-за этого исчезли надежды на будущее, появились мысли, что она одна. А если придется жить в этой реальности? Самой… без Коула, Молли и Роберта?

Роб. Временами ей не хотелось думать об их взаимоотношениях. Так легче, так не нужно ничего обещать, решать, веришь или нет. Рано или поздно судьба расставит все по местам. А пока… пока хотелось не потерять то крошечное тепло, которое иногда вспыхивало в ее сердце. Аннетт цеплялась за него, стараясь абстрагироваться от внешнего холода, стараясь не думать об увиденном в зеркале, стараясь верить, что это не конечная остановка, что она еще встретится с близкими людьми.

Подвал напомнил время до пекарни. То, которое было самым трудным. То, в котором Ани каждую ночь вздрагивала от любого шороха. После видела бледное лицо брата. Как его глаза теряют свой блеск, как он угасает. И тонула, захлебываясь в мутной черной воде воспоминаний и дурных снов. А после просыпалась от своего крика.

Наверное, единственное, что было страшнее снов… это одиночество. Пустота внутри, которую разрушал Роберт. Он мягко касался ее плеча, слегка тормошил, показывая, что она жива, что пора очнуться, что серость и холод временные. Выход был, ведь ее могли вытащить из кошмаров. А сейчас? Сейчас она отчетливо понимала, насколько верила Роберту, насколько полагалась на его небезразличие. А ведь он мог оставить, уйти.

– Роберт?

Ответа не последовало. Зачем спрашивала?

Ани хмуро окинула взглядом помещение. Не понимала, почему никто не отозвался. Приборы одиноко, но аккуратно висели на стене. Стопка прихваток покоилась на табуретке. Что ж, может, показалось. Может, тишина временная. А ее предположение о том, что никого больше нет, всего лишь страх. Глупое волнение и боязнь оказаться в плену невидимого, но почти осязаемого ужаса. Он кружил, витал возле нее, нагоняя дурные мысли. От этого у Аннетт потускнели глаза, поникли плечи. А все попытки не думать заканчивались новым приступом паники.

Часы пробили полночь, тем самым напомнив Аннетт о времени. Пусть здесь ничего нет, но ведь за прилавком лежал свежий хлеб, значит, завтра ее ждет работа.

Без освещения чердак напоминал ей какое-то чудовище: холодное и грустное, скользкое и темно-серое. Ани стало неуютно и страшно. Но она собралась с духом, переоделась и легла в постель.

Ей необходимо уснуть, уснуть, чтобы наутро оказаться в другой реальности, там, где сырость прошлого не наступает по пятам, там, где воспоминания не забирают цвета из нынешнего времени. А пока… все было серым, пустым и холодным.

Аннетт плотнее укрылась одеялом и ждала, пока согреется. Может, так будет легче. В любом случае ей необходимо было тепло. Так не заболеет.

Где-то в углу трещала батарея: то ли в систему попал воздух, то ли из котельной подавали воду с песком или кусочками камней. Когда-то Коул сетовал на это, мол, засоряют трубы, оттого и приходится жечь камин.

Думать о жизни в пекарне было тепло. Именно это помогло ей уснуть. Сначала сон был тревожным, поверхностным: любой шум – и проснется, но в доме никого не было. Тишина, в которой Ани забылась. На время.

Первое время ей снились грязные улицы, покрытые тонким слоем снега. Начало зимы – самое нелюбимое время. Везде слякоть, постоянно мокрые ноги, грязные ботинки и тоска. Тоска… Даже во сне она наполняла ее сознание, расплывалась ощущениями прошлого: без событий и людей. Только чувства.

– Ани, Аннетт.

Роб мягко будил ее, едва ощутимо касаясь растрепавшихся волос. Он бережно убрал пряди с ее лица, провел тыльной стороной ладони по щеке и аккуратно коснулся губами ее виска.

– Просыпайся…

Он шептал, стараясь как можно мягче вырвать ее из плена ночных кошмаров. Переживал, наблюдая за тем, как она хмурится, как бледнеют губы, когда Ани их сжимает, явно сдерживая эмоции.

– Ани…

От легкого сквозняка свеча на столе почти погасла, пламя отчаянно пыталось вспыхнуть с новой силой, боролось до последнего и вновь загорелось, как только Роберт плотнее закрыл дверь комнаты: язычок в замке иногда заедал и не защелкивался до конца.

– Проснись, ну же.

Роберт вернулся к ее кровати и слегка потряс за плечо. Она вновь нахмурилась, после чего резко распахнула глаза и принялась жадно глотать воздух. Растерянно посмотрела на Роба, словно не верила, что он действительно рядом, и постаралась отодвинуться.

– Тише, все хорошо, все в порядке.

Теплые пальцы успокаивающе гладили ее, сжимали руку. Вот только это не помогало. Перед глазами Ани все еще стоял кошмар.

Уродливые тени, выползающие из каждой щели пекарни. Они скользили по полу, образуя силуэты людей. Те шевелились, тянули свои руки к ней, подступая все ближе и ближе. Хотелось кричать, но кто-то будто сжал ее горло, мешая сделать вдох.