Льюис Кэрролл. Лучшее

Вопль шестой Сон Барабанщика

И со свечкой искали они, и с умом,
         С упованьем и крепкой дубиной,
Понижением акций грозили притом
         И пленяли улыбкой невинной.

И тогда Барабанщик (и Бывший судья)
         Вздумал сном освежить свои силы,
И возник перед ним из глубин забытья
         Давний образ, душе его милый.

Ему снился таинственный сумрачный Суд
         И внушительный Снарк в парике
И с моноклем в глазу, защищавший козу.
         Осквернившую воду в реке.

Первым вышел Свидетель, и он подтвердил,
         Что артерия осквернена.
И по просьбе Судьи зачитали статьи,
         По которым вменялась вина.

Снарк (защитник) в конце выступления взмок —
         Говорил он четыре часа;
Но никто из собравшихся так и не смог
         Догадаться, при чем тут коза.

Впрочем, мненья присяжных сложились давно,
         Всяк отстаивал собственный взгляд,
И решительно было ему все равно,
         Что коллеги его говорят.

— Что за галиматья! — возмутился Судья.
         Снарк прервал его: — Суть не в названьях,
Тут важнее, друзья, сто восьмая статья
         Уложения о наказаньях.

Обвиненье в измене легко доказать,
         Подстрекательство к бунту — труднее,
Но уж в злостном банкротстве козу обвинять,
         Извините, совсем ахинея.

Я согласен, что за оскверненье реки
         Кто-то должен быть призван к ответу,
Но ведь надо учесть то, что алиби есть,
         А улик убедительных нету.

Господа! — тут он взглядом присяжных обвел. —
         Честь моей подзащитной всецело
В вашей власти. Прошу обобщить протокол
         И на этом суммировать дело.

Но Судья никогда не суммировал дел —
         Снарк был должен прийти на подмогу;
Он так ловко суммировать дело сумел,
         Что и сам ужаснулся итогу.

Нужно было вердикт огласить, но опять
         Оказалось Жюри в затрудненье:
Слово было такое, что трудно понять,
         Где поставить на нем ударенье.

Снарк был вынужден взять на себя этот труд,
         Но когда произнес он: ВИНОВЕН! —
Стон пронесся по залу, и многие тут
         Повалились бесчувственней бревен.

Приговор зачитал тоже Снарк — у Судьи
         Не хватило для этого духу.
Зал почти не дышал, не скрипели скамьи,
         Слышно было летящую муху.

Приговор был: «Пожизненный каторжный срок,
         По отбытьи же оного — штраф». —
Гип-ура! — раза три прокричало Жюри,
         И Судья отозвался: Пиф-паф!

Но тюремщик, роняя слезу на паркет,
         Поуменьшил восторженность их,
Сообщив, что козы уже несколько лет,
         К сожалению, нету в живых.

Оскорбленный Судья, посмотрев на часы,
         Заседанье поспешно закрыл.
Только Снарк, верный долгу защиты козы,
         Бушевал, и звенел, и грозил.

Все сильней, все неистовей делался звон —
         Барабанщик очнулся в тоске:
Над его головой бушевал Балабон
         Со звонком капитанским в руке.

Вопль седьмой Судьба Банкира