Люк Скайуокер и тени Миндора

Одна мысль об этом, похоже, увеличила гравитационный градиент воображаемой черной дыры: Люк обнаружил, что его все сильнее затягивает горизонт событий, а скорость движения возрастает по мере сужения нисходящей по спирали орбиты. И все больше звезд отрывалось от его скопления: некоторые из них исчезали в ненасытной утробе черной дыры, а другие вырывались на свободу и ложились на более высокую орбиту. Скайуокер остался один, и ни одна звезда не отделяла его от коллапсара…

Нет, одна все-таки была.

Одна звезда, непохожая на другие, по-прежнему кружилась по более низкой орбите, чем у него, – голубовато-белый супергигант, огромный, яркий, какого еще не знало его воображение. Она не питалась светом его Силы, а сияла мощно и пронзительно сама по себе. Ее тоже подхватило гравитационное поле черной дыры, и она понеслась по спиральной орбите, а пустота тем временем безжалостно срывала со звезды энергию и материю: из ее ядра вырвался фонтан звездного вещества и, втянувшись за горизонт событий, навеки канул в бездну Тьмы.

И Люк знал, что той звездой была Лея.

Он потянулся к ней, и в голове едва оформилась безумная идея схватить ее и раскрутить вокруг коллапсара так, чтобы она вырвалась из притяжения. Но схватиться было не за что и нечем. Он уже почти забыл, что эта картина – плод его воображения, метафора, и если бы он попытался перенести это в реальность, то видение бы исчезло. Так что вместо этого он сосредоточился на своем свете, направив луч Силы на звезду его сестры.

«Лея, держись, – попытался донести он до нее. – Не поддавайся Тьме. Я иду за тобой. Держись».

Он не почувствовал ответа – его лишь захлестнули всепоглощающая печаль, гнетущее отчаяние и ощущение полного отсутствия смысла во всем, что находилось в конце Вселенной, и он даже не смог разобраться, его ли это чувства или его сестры. Он попытался дотянуться до нее Силой, передать через луч света ту энергию, которая может ее спасти – ведь его самого спасла всего лишь крохотная трещинка света, которую он увидел на воображаемом гладком булыжнике. Но джедай обнаружил, что отчего-то его свет не усиливает ее собственное свечение. Он сиял другим цветом, но отнюдь не более ярким.

Люк слишком хорошо помнил эту ужасную пустоту, безграничное отсутствие чего-либо, которое было глубже любой темноты. Если бы только нашелся способ показать ей, что весь столь необходимый ей свет находится у нее внутри… Но ведь это была просто метафора. Или нет?

Темная сторона, о которой говорили Бен и Йода, вовсе не была темной; у нее не было ничего общего с видимым спектром. Темная сторона Силы была просто термином, условным обозначением широкого круга негативных характеристик. Метафорой.

Они могли назвать ее плохой или разрушительной стороной, или галактико-поработительной стороной… Но не называли.

Они называли ее темной. Но они же никогда не видели такой тьмы. Или все же видели?

Может, они все-таки побывали здесь, в конце всего сущего – или хотя бы мельком увидели это. Может, они увидели истину Тьмы. Может, поэтому они никогда не говорили о светлой стороне. Потому что ее не существовало. Но даже если не существует светлой стороны, подумал Люк, созерцая сверкающее пламя, которым светилась его сестра, то это не означает, что не существует самого света.

Прежде он думал, что приносит свет с собой во тьму благодаря тому, что поддерживает связь с Силой. Теперь он понял, что свет исходил не от Силы, а от него самого – так Сила проявляла себя через него. Это он был светом во тьме.

Теперь для него наконец все обрело смысл. Тот же самый свет сиял и в Лее, и как только он это понял, то начал ощущать и другие источники света – крошечные звездочки далеко в темноте. Некоторых он узнал: Хан и Лэндо, Ведж и Тайко, Хобби, Уэс и остальные Проныры… Ник и Эона Кантор, лейтенант Тубрими и капитан Тиросск, и многие другие – члены экипажей, десантники, и крайне отдаленное скопление почти потухших звезд – наверное, это были штурмовики, но даже они светились во тьме. Все были звездами, и каждая звезда, каждая жизнь была прекрасна. Но Лея их не видела. Она даже не могла посмотреть в их сторону. Ее звезду затягивало в черную дыру, и силы гравитации не позволяли ей даже отвернуться. Люк никак не мог привлечь ее внимание.

А черная дыра тем временем осознала его присутствие, и бездна, в которую он пристально глядел, теперь так же пристально смотрела на него. Он ощутил пустоту, которую ничто не может заполнить, ее вечный голод, который нельзя ничем насытить. Коллапсар в его воображении разбух перед ним, словно громадные челюсти, готовые пожрать Вселенную и поглощающие каждую крупицу света, надежды и любви, которую Люк извлекал из Силы. Чем дольше он смотрел, тем больше терял, и он ничем не мог помочь Лее.

Как только эти челюсти сомкнутся вокруг нее, она навсегда исчезнет во Тьме.

«Ладно, – подумал он. – Придется действовать по старинке».

Он открыл глаза. Хан с испуганным лицом сидел рядом на корточках:

– Эй, приятель, ты в порядке?

– Нет, – ответил Люк.

Хан поджал губы:

– А Лея?

– Она жива.

– И?