Люси Салливан выходит замуж

Шарлотта и Карен чуть не подрались, споря, кто из них откроет дверь Дэниелу. Карен победила, потому что она жила в этой квартире дольше Шарлотты.

— Проходи, — сказала Карен жизнерадостно, распахивая дверь перед Дэниелом. Карен всегда вела себя жизнерадостно в присутствии Дэниела. И она распахнула бы перед ним не только двери.

Дэниел выглядел как обычно, но я знала, что назавтра мне придется выслушивать от Карен и Шарлотты нескончаемые восторги по поводу его внешности.

Непонятно, что женщины находили в Дэниеле? На мой взгляд, в нем не было ничего особенного: ни голубых глаз, ни иссиня-черных волос, ни сексуального рта, ни челюсти размером с женскую сумочку. Ничего подобного. У него были серые глаза — самые обыкновенные, скучные серые глаза. И волосы его были этого неописуемого цветя — каштановые, совсем как мои, только у него они были гладкие и блестящие, а у меня вились пружинками.

Дэниел улыбнулся Карен. Он вообще много улыбался. И все, кто находил Дэниела привлекательными, наперебой хвалили его славную улыбку. И опять я не понимала почему.

Секрет его успеха, как я догадывалась, заключался в том, что он был похож на хорошего, приличного, честного, дружелюбного парня, который с женщинами обращается как с леди.

Что было до смешного далеко от истинного положения дел. Но к тому времени, как это выяснялось, было уже слишком, слишком поздно.

— Привет, Карен, — сказал Дэниел и снова улыбнулся. — Как дела?

— Замечательно! — провозгласила Карен. — Просто замечательно! — И тут же принялась отчаянно, неприкрыто флиртовать. Она бросала на него откровенные взгляды и одаривала его загадочными улыбками. И с невероятной самоуверенностью она по-хозяйски стряхивала с его пальто несуществующие пушинки.

— Добрый вечер, Дэниел, — медленно выплыла из своей спальни Шарлотта. Она тоже бесстыдно флиртовала, но в отличие от Карен разыгрывала карту невинности: она смущенно улыбалась и лишь украдкой поглядывала на Дэниела из-под опущенных ресниц. Сплошь розовые щечки, нежный румянец и ясноглазая, свежая, вскормленная молоком целомудренность.

Дэниел топтался в нашей маленькой прихожей, улыбался и казался очень высоким.

Он устоял против попыток Карен завести его в гостиную.

— Спасибо, — сказал он, — но нас ждет такси. — С этими словами он многозначительно посмотрел сначала на меня, а потом на часы.

— Ты приехал слишком рано, — обвинила его я, бегая по прихожей туда-сюда в поисках нужной пары туфель.

— Вообще-то я приехал точно как договаривались, — спокойно возразил он.

— Значит, сам виноват, не догадался приехать попозже, — отозвалась я из ванной.

— Ты отлично выглядишь. — Он схватил меня за руку, когда я пробегала мимо него в очередной раз, и попытался поцеловать меня. Шарлотта от огорчения отвернулась.

— Фу, — буркнула я, вытирая лицо. — Отстань, ты испортишь мне макияж.

Свои туфли я нашла на кухне, между холодильником и стиральной машиной. Надев их, я встала рядом с Дэниелом. И все равно он был слишком высок.

— Ты такая красивая, Люси, — завистливо сказала Шарлотта. — Это платье тебе очень идет. Ты в нем похожа на принцессу.

— Да, — согласилась Карен, не отводя глаз от лица Дэниела уже целую вечность. Кстати, он и не возражал, старый ловелас.

— Из вас получится чудная пара, — проворковала Шарлотта, переводя взгляд с меня на Дэниела и обратно.

— Вовсе нет, — проворчала я, смущенно переминаясь с ноги на ногу. — Вместе мы выглядим смешно. Он слишком высокий, а я слишком низкая. В ресторане нас примут за клоунов.

Шарлотта стала возмущенно возражать, а вот Карен не стала. В ней был очень развит дух соперничества. И поделать с этим она ничего не могла.

Она была из тех людей, которые никогда не умаляли собственного достоинства, никогда не отзывались о себе уничижительно, не смеялись над собой. Тогда как я только этим и занималась.

Большую часть времени с ней было нетрудно уживаться, но как только ей начинало казаться, что к ней отнеслись без должного уважения, она становилась опасной — особенно если была не совсем трезва. Месяца два назад ее бывший бойфренд Майк робко предположил, что их отношения зашли слишком далеко. Даже не дослушав его, она выставила его вон, приказав больше не показываться ей на глаза. Она даже не дала бедному парню как следует одеться. У нее до сих пор еще где-то валялись его трусы, которыми она триумфально размахивала в окне, глядя на удаляющуюся спину Майка. Потом она купила три литра вина и заставила меня сидеть с ней, пока не выпила все до последней капли.

Та ночь была ужасной — Карен, мрачная, как туча, молчала, а я нервно глотала вино и бормотала то, что, как я надеялась, утешило бы ее. И вдруг она обрушилась на меня. Схватив меня за воротник, она приблизила ко мне свое лицо и с трудом, но громко спрашивала: «Если я не буду себя уважать, то кто будет? А? Отвечай!»