Логово смысла и вымысла. Переписка через океан

Но может произойти и многое другое. Если все мы идем по хаотическому заминированному пространству, то куда в большей мере такое относится к нашим близким. Согласитесь, что в этой ситуации сложно говорить о врачах, о беседах с ними, о лекарствах и о течении болезни. Течение болезни лучше не знать — так спокойнее. «Фаталист» недаром произведение русской литературы. Это наш менталитет, мы не бросаем вызов Богу. Но все‐таки мы люди современные, кое‐что читавшие, понимаем основы биофизики. В частности, никогда не пытался возить жену к знахарям и чудодеям. Хотя были мастера, готовые легко за это взяться, в том числе и за это заболевание. Помню, у Диккенса, в одном из его произведений, в критический момент обезноженная женщина вдруг встает со своего кресла. И идет. И здесь я верю. Так же как я верю в исцеление в Лурде, в чудодейственные исцеления наших святых.

Тем не менее я все время прислушиваюсь к тому, что происходит в диализном центре. На мне лежит область психотерапии. То есть я слежу за постоянно меняющимися переливами этого так называемого диализного братства, или, скажем так, сообщества. На мне лежит многое, связанное со всеми этими делами. Бессонница. Вечерние разговоры, когда и компресс с капустным листом на больную руку — кто‐то там все это придумывает: страшно взглянуть на это место на руке, где обычно работает игла для переливания крови.

А вмешиваться в самый процесс, спрашивать у врача детали — это все равно как спрашивать у компьютерщика о программах для компьютерных схем. Я пользователь. Я готов сопротивляться ударам судьбы. Противостоять обстоятельствам. Но тем не менее всегда плыву по медленному течению жизни.

— Вы тоже немолодой человек. И наверно, не совсем здоровый. Понимает ли больная жена, находящаяся рядом с вами, что ее жизнь впрямую зависит и от вашего состояния? И что ей необходимо как‐то придержать свои эмоции и не бравировать исключительностью собственного положения?

— «Дневники» сыграли со мной не самую хорошую шутку. Идея напечатания возникла спонтанно. Я их писал все‐таки прежде всего для самого себя — это хороший выход из сомнительного раздражения, еще и для компенсации несчастья: напишешь о болезни, о пропаже, даже о «наезде», и вроде нет этого, все кажется легче и проще. Потому что есть слова еще более грозные. И коллизии еще более страшные.

Печатал «Дневники» я еще и потому, что, как понятно, мы с женой вдвоем. И хотелось как можно больше сделать при жизни. Этого требует от тебя долг литературы. А в моих «Дневниках» еще очень много о Литературном институте, играющем заметную роль в нашей российской культуре… Конечно, у меня был недавно сравнительно тяжелый момент, когда мне казалось, что пора подводить окончательные итоги. Но я попал в руки нашего виднейшего специалиста, академика Чучалина. Ленин неоднократно говорил и писал, что если лечиться, то только у очень хороших врачей. Медицина — это скорее искусство. А когда медицина хочет опуститься до уровня математики, она начинает проигрывать.

Но к делу. Вот в эти критические для меня дни и месяцы, может, только жена понимает, в каком я был тяжелом состоянии. Поэтому быть надо только вместе.

Близкий человек — всегда близкий человек. И все, что происходит с ним, происходит на привычном уровне, фоне. Здесь можно меньше сдерживаться, меньше жалеть. Говорить меньше слов. Особенно когда в клетке квартиры заключено двое, заключено два больных человека. Здесь надо справиться со своей болезнью. И только потом взглянуть на стоящего рядом. Я это всегда понимал и всегда понимаю.

Семен Резник — Сергею Есину

1 августа 2012 г.

Дорогой Сергей Николаевич!

Книга производит сильное впечатление, действительно горькая книга, заставляющая с особой ясностью ощутить бренность нашего существования и вспомнить сентенцию Экклезиаста о суете сует. Понял, как нелегко Вам было жить с такой неординарной женщиной, как Валентина, и как трудно Вам сейчас, когда ее нет. Сочувствую Вам всей душой. Желаю здоровья и новых книг. В конечном счете, для творческих людей одно спасение — в творчестве!

Сердечно,

Ваш С. Р.