Ломбард в Хамовниках

Мотор, оставляя за собой шлейф темного дыма, снова покатил к Яузской набережной. До Подколокольного переулка докатили за двадцать минут. В подворотне последовал быстрый процесс переодевания. Кирилл Лукин снял передник, картуз, отдал метлу, совок, и дворник Егоров стал на свое место и приступил к обычным обязанностям.

На поминках

…Уже изрядно захмелевшие, жиганы по пятому кругу поминали убитых Божка и Пырю. Снова и снова поднимали стаканы за благополучный выход из подземелья Сабана и Гришки-Отрыжки. О ломбарде Мартынова речь никто не заводил. О чем говорить, чему радоваться? Сабан и его парни там прокололись, ничего не взяли и попали в переделку. Правда, находились и такие жиганы, которые подсмеивались над приключениями Сабана в подземелье, рождались злобные намеки и шутки. «Выползли из выгребной ямы, теперь от них одна вонь исходит». Авторитет Сабана после той вылазки явно стал меркнуть.

За длинным столом на почетном месте восседал Гришка-Отрыжка. Самого Сабана не было, все ждали, что скоро появится. Он обещал прийти на поминки. Отрыжка был за главного. Его распирало от гордости, что он хозяин вечера. В очередной раз подняв стаканчик с водкой, он посмотрел на разношерстную публику и предложил тост:

– Предлагаю выпить за память Божка.

– Сколько можно?! – раздались крики. – Давай другую песню!

– Столько можно, сколько нужно, – огрызнулся Отрыжка. – Помянем нашего друга и брата, – упрямо продолжал он, – павшего жертвой милицейского террора. Пусть теперь там, в предбаннике у Всевышнего, он отдохнет, время у него есть, а у нас его не. – Гришка облизал масленые губы, делано вытер слезы, поднял выше свой стакан: – Божок был самым верующим среди нас, он служил в монастыре и даже после побега не забывал перед сном молиться. Мы другие. Но когда он доставал свою финку, – при этих словах Отрыжка вынул из кармана листок ученической бумаги с выведенными на нем словами «Черные мстители» и с силой сквозь него воткнул в стол финский нож, – то ему не было равных среди нас. И легавые готовились к смерти! Смерть легавым! – под одобрительные возгласы закончил он и опрокинул стакан в рот.

– Смерть легавым, смерть! – донеслось со всех сторон.

– Молодец, Отрыжка, – крикнул известный домушник лысый Ванька Чума, – ишь как повернул!

– Правда, последний раз Божок сплоховал, – открыв свой щербатый рот, хихикнул сидевший напротив Отрыжки худой парень, большой любитель карточных игр и соперник Отрыжки по женской части Леонид, по кличке Лев Горыныч. – Не сумел сразу прикончить легавого. И сорвал все дело.

Лицо у Гришки налилось кровью. Он оперся двумя руками о стол.

– А тебе, Горыныч, чего надо, не трожь покойного и пей спокойно!

– Так и за Пырю надо выпить еще раз. Он тебя от смерти спас! – Лев сделал угрожающий жест вилкой. – Говори добрые слова и в его адрес!

Отрыжка встал, на щеках у него заходили желваки. С Пырей он никогда не ладил. Лев Горыныч об этом знал и специально хотел поиграть на его нервах. Он схватил нож, оскалил зубы. Ситуацию разрядила подбежавшая мадам Савостьянова.

– Ребятки, только не ссорьтесь, прошу вас, там наверху легавые шастают, вмиг заскочат к нам. – Она положила руки на плечи Отрыжке и усадила его.

– А где твой дворник? – осклабился Отрыжка. – Он же наверху сторожит, сигнал подаст.

– Дворник-то сторожит, а легавых не надо криками привлекать. Давай я тебе налью, касатик, вот возьми хлебушек с селедочкой.

Отрыжка выпил, понюхал кусок хлеба и повернулся к мадам Савостьяновой:

– Ну ты, лиса, скажи лучше, где Маруська, чего я ее не вижу?

– Она здесь, на кухне, готовит на стол.

– А девка с ней?

– Эта новенькая?

– Да-да.

– При ней, готовят сюрприз.

Отрыжка откинулся на спинку стула, по-свойски хлопнул мадам Савостьянову по заду.

– Скажи Маруське, я хочу видеть новенькую, пусть приведет ее сюда.

– Скажу, скажу, но вначале по уговору наш сюрприз для всех. Ты забыл, что ли? Не трогай девок раньше времени, они пока заняты.

Отрыжка посмотрел на часы, стрелки показывали без четверти час. Почему до сих пор не объявился Сабан? Где он пропадает? Отрыжке, конечно, нравилась роль главаря, устроителя вечера, он произносил тосты, но на душе было неспокойно. Что с Сабаном? Уж не сошелся ли он с питерским?

Отрыжка повернул голову к мадам Савостьяновой.

– К тебе из питерских никто не заходил?

– А ты кого ждешь?

– Во, это ответ по-еврейски, – зачмокал губами Отрыжка. – Артист не появлялся? Боря с моря?

– Нет, не был.

– Плохо, – он пятерней провел по ляжкам мадам, задрал ей подол.

– А что плохо? – Она отбросила его руку.

– Пропал он, исчез. Я думаю, не легавые ли его хапнули. Как поговорил с Сабаном, и все – ни слуху ни духу от него.

– Если появится, сказать, что ты его ждешь?

– Да, пусть на меня выходит. Ваш сюрприз готов? – Отрыжка стал спичкой ковыряться в зубах.

– Думаю, что готов, – кивнула мадам Савостьянова.

– Хорошо. – Отрыжка хлопнул три раза в ладоши. – А теперь сюрприз от мадам Савостьяновой, – выкрикнул он.